– Привет, дорогой. Ты удивляешь меня каждый день. Так рано и уже с телефоном.

– Ага, рассказываю: работаю я. Решил в мастерской хотя бы косметику навести. На трезвую посмотрел – сам испугался. Прямо какой-то ломбард ненужных вещей.

– Да к тебе, может, потому народ и ходил табуном, что экзотичнее обстановочки не видал.

– Ничего, сейчас буду эстетикой минимализма удивлять. Думаю, Адели понравится.

– Любовь – страшная сила. Вот, кстати, насчет Адель. Тут мне в голову один вопрос все время лезет. Девушка все про маму говорила. Ну, я как-то и не вдумывался в это, пока ей не стало известно об отце Спицыне. Тогда что же получается, ее мать, Вера Засухина, жива?

– Вигдор, ты бы меня пощадил. Что ни день, то открытие. Ну, тебя послушать, получается, что много лет тому назад и трагедии не было. Между тем Селина дело смотрела: была, к превеликому сожалению.

– Прошу прощения, кто же тогда мама?

– Не знаю.

– И я не знаю. А надо бы разузнать.

– Не смей донимать Адель своими расспросами. Не до того ей. Пусть в себя придет от недавних новостей.

– Конечно, пусть. Надо Селину попросить, она все разузнает.

– А вот этого не надо. Я сам к Адели домой схожу. Замечательный повод, с мамой познакомиться. Только вначале пусть она объявится. Мы ведь так и не знаем толком, где она.

– А может быть, как раз и не нужно ждать, пока она объявится? Мать-то скорее всего дома должна быть.

– Логично, – буркнул Савелий. – А знаешь, сегодня и съезжу. Может быть, и Адель уже вернулась. Цветы купить?

– Почему бы и нет, не помешают. Розы хоть как-то скрасят твой приход.

– Да ну тебя, писатель ты и есть писатель.

В половину одиннадцатого художник Савелий Кокорев с букетом алых роз стоял у подъезда Адели. Он быстро поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.

Там за дверью его даже не спросили «кто». Открыла женщина, которая словно бы сошла с картины Спицына.

«Как же она похожа на Адель, – мелькнуло в голове Савелия. – Боже мой, значит, Вера Засухина и в самом деле жива и здорова. Кто же тогда погиб в аварии?»

Размышления его прервали слова хозяйки.

– Савелий, проходите, неожиданный визит, хотя я и предполагала, что он вот-вот состоится.

На самом деле сходство с Аделью было так сильно, а Вера Засухина, несмотря на годы, была так хороша, что он продолжал стоять, словно бы его околдовали и он окаменел прямо на пороге.

Савелий протянул букет цветов и поцеловал ей руку.

– Вы прекрасны!

– Прямо как на премьере! И перестаньте таращиться на меня, я не Адель, я ее мать. Вы не ошиблись, мы и впрямь очень похожи. Считайте – сильная кровь. Проходите в комнату, сейчас чай будем пить и разговаривать.

…Савелий, дочка много рассказывала о вас. Конечно, работа натурщицей не самое легкий способ зарабатывания денег, но знаете, время такое. У кого что получается. И потом… Видите ли, Адель знала об отце. Мне пришлось рассказать ей, она требовала правды. И в натурщицы именно к вам напросилась, разузнав, что мастерская Спицына рядом с вашей. («А в телефонном разговоре Адель сказала, что ничего не знала об отце! Значит, не могла говорить все, что хотела! Ну Майков, ну Федяй, я до вас доберусь», – молниеносно среагировал Савелий.) Правда, никто не ожидал, что последуют такие события. Она надеялась познакомиться с ним «случайно», столкнувшись в подьезде, мастерской или еще где-то.

Мне кажется, увидев меня, вы очень разволновались?

– Вы еще спрашиваете? Несколько дней назад в Художественном музее вначале мои друзья, а затем и я сам видел вас на картине художника Спицына. Потом мы узнали, что много лет назад, прошу прощения, вы погибли в автомобильной аварии. В музыкальном театре есть человек, который, чуть ли не рыдая, подтвердил, что это именно так. И вот сейчас вы являетесь, слава богу, как живая. Пардон, слава богу, в целости и невредимости, как будто и в самом деле по волшебству сошли с портрета Спицына.

– Спицын. Спицын. Насколько мне известно по газетам, он все еще здравствует?

– Художникам нынче несладко живется.

– Послушайте, Савелий. Все эти годы были посвящены моей девочке. Вольно или невольно вы вторглись в нашу обыденную жизнь, которая была не лучше, но и не хуже, чем у других. Я расскажу вам нашу историю, но вы обещайте мне, во имя всего хорошего, держать все в тайне и уж никоим образом не посвящать в нее Адель.

Савелий кивнул.

– В двадцать один я стала примой музыкального театра. Я не была избалована вниманием, но и старомодной девушкой не была тоже. Жизнь моя шла своим чередом – музыкальная школа, училище, Гнесинска. Распределение в Лесовск. Первые комплименты, поклонники, предложения. Было все. Но я оставалась, как бы это выразиться, открытой и доступной лишь внешне. Того требовало время. Это я влюбилась в Спицына, и именно поэтому то, что произошло, на все сто моя вина. Я знала, что он женат, знала, что у него маленький сын. Но я мало что знала о человеческой боли, о переживаниях, о людских страстях и слабостях, которые зачастую оборачиваются бедами и несчастиями.

Спицын поразил меня всем. Может быть, для кого-то он был и некрасив, не мужественен и не добродетелен. Но все плохое, что я слышала о нем, странным образом трансформировалось у меня в совершенно противоположное. Наверное, это судьба, когда ты летишь на огонь, не думая о гибели. И до последнего момента даже не подозреваешь, что до роковой черты тебя отделяют секунды.

Это я попросила его нарисовать мой портрет. Я не знала, как привлечь его внимание. А потом, как бы это не звучало банально, закрутился театральный роман. Но в любовном треугольнике я оказалась самой ранимой и беззащитной.

Господи, через какие унижения мне пришлось пройти. Спицын оказался трусливым любовником, а меня стала раздражать его чрезмерная конспирология. Каждая наша встреча обставлялась как заброс разведчика на вражескую территорию.

И если честно, я так и не смогла понять, любил ли он меня, или только страсть и моя молодость толкали его на отношения со мной.

Порой мне казалось, он от меня без ума, но в другое время мне точно так же казалось, что он не способен любить.

Накануне отьезда на стажировку я рассказала ему о своей беременности. Он испугался так, словно ему поставили неизличимый диагноз. Какое-то время Спицын вообще скрывался от меня, перестал звонить, избегал встреч. При этом я точно знаю, он не любил свою жену, но ужасно боялся пересудов, людских взглядов, упреков. Он привык жить так, как сложилось, а тут я, молодая, успешная, готовая к любым переменам. Вот тогда-то я и поняла, что в моей жизни это случайный человек.

Я уехала на стажировку в Рим. Временами он звонил и, чуть ли не плача, просил простить его, говорил, что готов на все, что решит все сложности. Признаться, я уже с удивлением слушала все его запоздалые и абсолютно бессмысленные теперь слова.