Он посмотрел на меня и, не веря своим ушам, покачал головой.

— Господи, как вы можете быть такими тупыми? Неужели вы думаете, что мы делаем то, что делаем, потому что обожаем мир, который вы создали?

Правильно. Задай глупый вопрос двадцатилетнему парню, считающему свою веру единственно праведной, и услышишь правду.

— Да, возможно, я и обманула надежды своей дочери, но зато ты ее предал.

Он посмотрел на меня с вызовом, как в тот момент, когда мы защелкнули на его запястьях наручники.

— Я сделал это, потому что во что-то верил. А у вас какое оправдание?

Я встала.

— Любовь. Слепая любовь — мое оправдание.

Я подошла к Гаррисону, который сидел перед компьютером с закрытыми глазами.

— Возможно, придется отменить парад.

Он открыл глаза, словно очнулся от глубокого сна, и посмотрел на меня через плечо.

— А вы сможете?

— Сомневаюсь. Да, посыл изначально неправильный. Первый признак неприятностей — отказ от многолетней традиции.

— Не говоря уже о миллионах долларов, которые зарабатывает на трансляции телевидение.

— Да, это одна из самых значимых американских традиций.

Казалось, глаза Гаррисона ухватили за хвостик какую-то мысль, витавшую в воздухе.

— А какой участок будет транслировать телевидение?

Я задумалась.

— Первые несколько кварталов.

Вот и ответ. Или, по крайней мере, ответ, который внушает надежду.

— Тогда можно забыть об остальном. Он хочет свое шоу вживую и в цвете.

Гаррисон кивнул.

— Но ты можешь поклясться жизнью своих близких, что именно так все и будет? — спросила я.

— Нет, если он и сам собирается умереть.

— Значит, мы найдем его до начала парада.

— Да, это единственный способ разрешить все сомнения.

И тут компьютер пискнул несколько раз, извещая о том, что получено новое сообщение.

— Кто-то жив, — обрадовался Гаррисон.

В сообщении говорилось: «Насколько пропало?».

Гаррисон вопросительно посмотрел на меня, а я подошла к Эрику.

— Вы оговорили еще какие-то условные сигналы?

Он начал трясти головой, а глаза зло заблестели:

— Вы сказали, что там все мертвы. А они живы. Вы, сволочи, обманули меня.

— Если хочешь, чтобы они не умерли, отвечай на мой вопрос.

— Я больше не буду вам помогать. Идите на фиг!

Я вернулась к Гаррисону.

— Нам нужна какая-то причина, чтобы они сказали нам, где они, — размышлял он.

Я посмотрела на дымовые шашки и емкости с гербицидом, которые Эрик с друзьями планировал использовать, чтобы сорвать парад.

— Напиши: «Просто кранты. Нужно перевезти шашки и гербицид к вам или забыть про парад».

Гаррисон отправил сообщение. Мы подождали тридцать секунд, потом минуту.

— Они обсуждают, что делать, — сказала я.

Прошла еще одна минута, но ответа не последовало.

— Не думаю, что они купятся, — заметил Гаррисон.

— Фигня, вы думаете, что мы кретины? — прошипел Эрик.

Пальцы Гаррисона дрожали над клавиатурой, словно ему не терпелось что-то напечатать.

— Что вы хотите сделать, лейтенант?

— Подтолкнуть их в нужном направлении.

Гаррисон посмотрел на клавиатуру, а потом на Эрика, словно мы вытаскивали мысли у него из заднего кармана. Пальцы Гаррисона напечатали воображаемый ответ в воздухе, а потом остановились, опустились на клавиатуру, и он сочинил новое сообщение: «Блин, мне нужно делать ноги, вы что там, вообще очумели? Куда везти всю эту хрень? Давайте адрес».

— Посылай.

Он нажал на кнопку «отправить», и мы стали ждать ответа.

— Не сработает, — злорадствовал Эрик.

Письма не было.

— Ну, я не знаю, — пожал плечами Гаррисон. — Хотите отправить еще одно сообщение?

Я покачала головой.

— Они или купятся на это или вообще не купятся.

Гаррисон пошарил в кармане рубашки, словно нащупывая пачку сигарет.

— Ты давно бросил?

— Четыре года.

— У меня ушло одиннадцать лет, прежде чем я перестала шарить по карманам в поисках сигарет.

И тут компьютер снова запищал, и мы прильнули к экрану, как будто ждали объявления о выигрышных номерах в лотерею.

«Проследи, чтобы за тобой не было хвоста, и вези все…»

— А вот и адресок, — потирал руки Гаррисон.

Я молила Бога, чтобы это оказалось в Пасадене, иначе придется ставить в известность другие полицейские управления, а это значит, что я не смогу контролировать ситуацию.

— Монте, дом 1472, Пасадена, — сказал Гаррисон. — Мне кажется, я знаю, где это.

Он подошел к карте, развернутой на полу, и нашел нужный нам адрес.

— К северу от 210-й автострады, напротив парка.

— Сволочи, — прошептал Эрик.

Я пошла к двери, вытаскивая мобильник и набирая Чавеса. Он сразу же взял трубку, словно ждал моего звонка.

— Возможно, мы нашли Лэйси. Адрес в Пасадене. Группе захвата приготовиться, но не вторгаться без моего сигнала. Я не думаю, что Лэйси причинят вред.

Я вышла на улицу, освещенную тусклым светом. Вот-вот взойдет солнце. Моросил мелкий дождь. Во влажном воздухе повис сладковатый аромат грейпфрутовых деревьев.

— Брим и Финли руководили группой «зеленых», которые, собственно, и похитили Лэйси. И раз она связана с ними, то значит, и можно провести линию и от нее к Габриелю.

Слишком долгая пауза на другом конце провода.

— Что случилось, шеф?

— Брим умер десять минут назад. Он потерял слишком много крови.

Я отвела трубку от уха и сделала глубокий вдох. На секунду передо мной снова возникли глаза Брима. В них застыл вопрос, ужасный и в то же время простой: «Почему? Почему это происходит со мной?» Этот же вопрос волновал и меня.

— Но какая связь между кучкой идеалистов и таким чудовищем, как Габриель? — спросила я Чавеса.

— Возможно, он просто использовал Брима и Финли для контрабанды взрывчатки и все.

— Не знаю, не знаю.

— Алекс, нам не нужно его понимать, нам нужно только остановить его.

Я не была уверена, что Чавес прав. Понять Габриеля — возможно, наш единственный шанс. Но нет никаких зацепок. Он как книга с пустыми страницами.