к реке урожай возить будете.

Все может быть, но солдаты не дураки все-таки. Старшины, сержанты и корпоралы собрались в кружок посовещались, и сержант Руффельдорф закончил дело:

— Решились мы, кавалер, взять поле северное, то что ближе к городу. Сейчас сядем писать контракт.

— Как готов будет — приносите, — сказал Волков и, повернувшись к офицерам, сказал: — Могу вам, господа, выделить по тысяче десятин на таких же условиях. Северное поле немаленькое, там и вам места хватит.

— А мы уже думали вас о том просить, — сказал Рене.

— Если вы дадите мне эту землю не только для покосов, то я уж точно не откажусь, — сказал Брюнхвальд, — но покосы и пастбища мне нужнее, я коров держать собираюсь.

— Будут вам покосы, Карл, — обещал кавалер.

Он пошел к своему сырому дому, из которого через крышу (а не через трубу) валил дым. Пошел не потому что хотел посмотреть, что там делает Сыч, а чтобы побыть одному, чтобы подумать о том, на что он сейчас решился и от чего ему теперь не отступить. Он оглядывал свой сырой и полуразрушенный дом из черных бревен, ворота, что почти упали с петель. Оглядывал холмы за домом, что напрочь заросли репьем и чертополохом, красную, неплодородную землю, что видна в прогалинах. И понимал, что никуда теперь от этого всего ему не деться. И что жизнь его легче не станет от того, что теперь он барин и господин. Да и ладно, никогда она у него легка и не была. Все, что помнил он о себе, так только то, что с юных лет он был в солдатах. А теперь он стал офицером, и две сотни людей, солдаты и местные мужики, от него зависят. А больше ничего и не изменилось. Ну и ладно, взял эту землю, поглядел на нее и ума отказаться от такой земли не нашел, вот и тяни теперь эту лямку.

Как говорил Ёган: «Руки к земле приложить нужно». Значит, придется приложить. Хорошо, кстати, что у него есть Ёган. Эта мысль так его обрадовала, что повернулся от дома вонючего и сырого, не пошел к нему, а пошел искать своего Ёгана. Много у Волкова к нему было вопросов.

* * *

Деньги. Хорошо, когда они есть.

За наскоро сбитый стол, за которым сидел Волков, сели Ёган и монах, а за ними староста. Боялся, что ли садиться, стеснялся в общем, не привык сидеть за одним столом с господином, крепостному холопу то не пристало, но Волков настоял. Он не хотел, что бы этот худой и долговязый мужик стоял над душой. Разговор предстоял долгий.

Монах взял перо и бумагу, под диктовку Ёгана стал записывать то, что нужно купить в городе. А Ёган не стеснялся, мысли и у него были правильные, здравые. Да только Волков сидел от мыслей этих мрачный. Косился в бумагу монаха, особенно на цифры.

Сначала записали все, что нужно для ремонта дома: доски, брус, тес на крышу — вышло много всего, три больших воза. Да к этому мебель и посуду для стола, да для готовки что-то, да перины с одеялами. И это было только начало. Затем плуги, а их нужно было три — один мужикам, два солдатам. Еще бороны, семена, семена разные. Ёган хотел попробовать помимо ржи тут и овес посеять, для хороших лошадей одного сена мало, господа для своих коней овес покупают. А еще черные бобы и горох, может даже и просо.

— Для всего потребуется нам три пары меринов, — говорил Ёган, он был рад, что все его слушают беспрекословно, — сильные нам не нужны, для крестьянской работы нужны невысокие, но выносливые, чтобы от рассвета до заката плуг таскать могли.

— Нет, — вдруг сказал Волков, до сих пор он сидел молча, — меринов брать не будем, возьмем двух коней и две пары кобылок трехлеток.

Он давно мечтал заняться разведением лошадей, чего же не попробовать теперь, когда у него вон сколько земли. Все посмотрели на него и никто ему не возразил. Хотя мерины посильнее кобыл будут и поспокойнее коней.

Ёган продолжил перечислять, что нужно еще купить, как Волков опять его перебил:

— А сколько корова дает молока в день?

— Хорошая — так ведро, — сказал управляющий.

— У нас тут мужиков — восемь дворов, купим им по корове, — произнес Волков, — дети тощие, смотреть на них невмоготу, как живы — не понятно.

— Вот это правильно, как сам не подумал, — одобрил Ёган, — и чтобы каждый день нам два ведра были. Слышишь, староста?

Михаэль Мюллер смотрел то на управляющего, то на нового господина удивленно, не мигая.

— Слышишь, говорю? — продолжал Ёган. — По корове господин вам жалует для молочка, для детишек. А вы что бы два ведра в день ему приносили молока, понял?

— Да, господин, — наконец ответил староста.

— Пиши, монах, — повелевал управляющий, все больше вживаясь в роль, — восемь коров — четыре талера. И еще бык хороший нужен, еще четыре, то есть еще восемь монет.

— Еще и бык? — переспросил Волков.

— А как же? — Ёган даже обрадовался, начал объяснять: — Это вы хорошо с коровами придумали — купим восемь коровок и доброго бычка, при хорошем раскладе уже к следующей весне у нас коров не восемь будет, а четырнадцать. Главное, чтобы с быком не обмануться, с быком… Это дело тонкое. Будет бык хороший, так и приплод пойдет. — Он чуть подумал и добавил: — А еще куры нужны. Хотя бы сотня.

— Сотня? — на всякий случай Волков заглянул в список монаха и охнул. — Еще и кур купить хочешь, тут и так уже на двести талеров.

— А еще поросят думал, — радостно сообщил управляющий.

Он уже злил кавалера, и тот собрался сказать ему пару слов о том, что деньги ему нелегко даются, но тут по лагерю солдат шум пошел, и возгласы удивленные и радостные стали до них долетать.

— Чего это там? — повернулся к шуму Ёган.

— Кажется, ротмистр Бертье с охоты приехал, — сказал монах.

Так и было, и это привело к оживлению в лагере, Бертье и еще пара людей сидели на конях с важным видом, а солдаты их окружали, о чем-то радостно переговаривались. Все, включая старосту, встали и пошли смотреть, что там происходит.

Глава 25

Кабан был огромен, так велик, что палку, к которой он был привязан, едва поднимали два крепких солдата. Да еще он был черен, как черт, и вонял дьявольски. Но солдата такая мелочь, как вонь, остановить не могла, тут же нашлись охотники,