Например, в моей адвокатской практике был случай, когда водитель, превысив установленную правилами дорожного движения скорость, неожиданно перевернул свою машину, в результате чего погибла сидевшая рядом с ним любимая жена, а трое малолетних детей, сидевших на заднем сиденьи, получили телесные повреждения различной тяжести. Сам водитель, мой подзащитный, получил в аварии тяжкие телесные повреждения. Согласно действовавшему в то время уголовному закону его ожидало наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет. Во всех подобных случаях, связанных со смертью людей, в судебной практике установилось правило вынесения приговора, лишающего виновного свободы сроком на пять лет. Несмотря на тяжелые последствия совершенного преступления, мне с большим трудом удалось убедить прокурора и судью в крайней нецелесообразности применения к моему подзащитному указанной меры наказания. Ему был вынесен приговор об условном осуждении, и он был освобожден из-под стражи непосредственно в зале суда, поскольку стал не меньшей жертвой своего преступления, а реальное лишение его свободы ухудшило бы создавшееся положение тем, что дети остались бы без отца, который, кстати, был их единственным кормильцем, и попали бы в детский дом на содержание государства (т. е. государство, помимо виновного и малолетних детей, также наказало бы себя материально). Более того, несколько лет лишения свободы моего подзащитного вряд ли поправили его трагическое состояние, но по своим последствиям могли оказаться не менее разрушительными, нежели последствия совершенного им преступления. Поэтому в данном случае наказание, примененное по шаблону неправомерного закона и судебной практики, было бы не только бессмысленным и нецелесообразным, но также жестоким и разрушительным. Ведь сам уголовный закон не может быть, по своей сути, настолько неразумным, чтобы преследовать противоправные цели.

Следует заметить, что ч. 1 ст. 75 УК РФ и п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ имеют достаточно сходное содержание, хотя в первом случае речь идет об освобождении виновного от привлечения к уголовной ответственности, а во втором – о смягчении ему назначаемого судом наказания. Очевидно, что критерием для такого разграничения является то, что указанные положения закона относятся ко всем субъектам преступления, независимо от его тяжести, а ч. 1 ст. 75 УК РФ распространяется только на те субъекты, которые впервые совершили преступление небольшой тяжести.

Что касается ч. 2 ст. 75 УК РФ, то она распространяет свое действие также на преступления всех категорий, в том числе и на тяжкие и особо тяжкие, например, на терроризм (ст. 205 УК РФ), захват заложников (ст. 206 УК РФ) и другие, за совершение которых законом предусматриваются длительные сроки лишения свободы. К примеру, в примечании к ч. 3 ст. 206 УК РФ говорится, что если лицо добровольно или даже по требованию властей освободило заложников и если в его действиях не содержится состава иного преступления, то оно может быть освобождено от привлечения к уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Хотя и не легко представить себе раскаивающегося вооруженного преступника, который по заранее обдуманному плану захватил заложников, тем не менее, данное положение предусматривает возможность компромисса между правоохранительными органами и преступниками ради спасения жизни и здоровья попавших не по своей воле в беду людей. Только такая благородная цель может в определенной мере оправдать сделку, или, если хотите, торг, между государством и преступником, однако с конечной целью их привлечения к уголовной ответственности и наказания, а не отказа от совершения над ними правосудия. Кстати говоря, в США сделки (plea bargaining) правоохранительных органов с преступниками и их адвокатами зашли настолько далеко, что ради признания преступником части своей вины правоохранительные органы в 95 случаях из 100 идут на всевозможные компромиссы с виновной стороной, фактически отказываясь от правосудия.[163]

Разумеется, в рамках выявления истины по делу и принципа неотвратимости наказания разумный компромисс между государством в лице его правоохранительных органов, преступником и потерпевшим представляет собой необходимый баланс интересов, который способствует повышению эффективности действия уголовного закона при минимальных человеческих жертвах и материальных затратах. Тем не менее, вопреки мнению некоторых авторов,[164] государство не вправе полностью отдать на откуп свои интересы и обязанности ради интересов преступника и потерпевшего и освободить виновного от своевременного привлечения к уголовной ответственности и наказания только на этом основании, т. е. при отсутствии других правомерных оснований, предусмотренных действующим законодательством. Более того, компенсация за причиненный вред должна быть достаточной не только с точки зрения самого потерпевшего, но и самого государства, ибо всякое преступление является не только и не столько нарушением личного права потерпевшего, сколько нарушением права, закона и социального правопорядка в целом, т. е. общественно опасным деянием.

Некоторые авторы (например, С. Г. Келина в работе «Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совершения преступления»[165]) даже предлагают выйти за пределы ст. 76 УК РФ, призывая применять ее и в случаях совершения тяжких преступлений. Приводится пример изнасилованной женщины, которая как потерпевшая сторона предпочитает скрыть факт своего изнасилования и не огласить его из-за боязни самосуда над виновным со стороны ее мужа, братьев или родственников, которые сами могут оказаться на скамье подсудимых. И делается вывод, что если потерпевшая согласна на иную форму восстановления социальной справедливости (скажем, материально-денежное возмещение ущерба), то вопрос наказания насильника должна решать сама потерпевшая.

Представляется, что здесь уголовно-правовые отношения смешиваются с гражданско-правовыми, и государству неправомерно отводится роль «ночного сторожа», который не вправе вмешиваться в дела по преступному нарушению прав граждан, если потерпевшие, возможно, корыстно, чувствуя высокую платежеспособность преступника, готовы индульгировать совершенное их обидчиком преступление. Однако государство в целях поддержания правопорядка и защиты публичных интересов обязано играть самую активную роль во взаимоотношениях преступника и потерпевшего, а не попустительствовать частным торгам по поводу нарушенного закона. Более того, порядок и размер подлежащего восстановлению морального и материального вреда должен быть закреплен в законе, чтобы уголовный закон не был превращен в средство многократного вымогательства с возможно спровоцированного преступника крупных денежных сумм со стороны потерпевших и их родственников.

Говоря о законодательных основаниях освобождения от наказания, следует отметить, что ими также могут быть отмена или изменение нормы уголовного наказания (ст. 10 УК РФ), болезнь виновного (ст. 81 УК РФ), применение к несовершеннолетним принудительных мер воспитательного воздействия посредством помещения их в специальные воспитательные или лечебно-воспитательные учреждения для несовершеннолетних (ст. 92 УК РФ), условное при испытательном сроке осуждение (ст. 73 УК РФ), условно-досрочное освобождение от отбывания наказания (ст. 79 и 93 УК РФ), амнистия или помилование (ст. 84 и 85 УК РФ), отсрочка отбывания