Все происходящее чем-то смахивало на первый день в школе, даже до того, как судебный пристав, старомодный нью-йоркский итальянец, включил видеодвойку.

— Добрый день, — заговорил телевизор, — я ведущий «60 минут» Эд Брэдли, а вас выбрали для участия в суде присяжных.

— Что? — тихонько пробормотала Присяжный 10.

— Здравствуйте, я Трой Макклюр, — тихонько передразнил я.

Все засмеялись, кроме Присяжного 8, которая пыталась написать письмо, держа под столом айфон первого поколения с разбитым экраном. Наверное, она хотела сделать это незаметно, но стандартный звук прикосновения к кнопкам выдавал ее с головой.

— Что такое «суд присяжных»? — продолжал мистер Брэдли. — Рад, что вы спросили.

Тихие смешки доносились со всех концов зала вместе с постоянным «тик», «тик», «тик» (а может, и благодаря им), прерывающимся только ясно слышимым «ой!» и яростным удалением написанного при каждой опечатке Присяжного 8.

— Суд присяжных — важный элемент судебного процесса. Задача присяжных — ваша задача — состоит в том, чтобы определить, достаточно ли в деле доказательств, чтобы осудить подсудимого, или же его следует признать невиновным.

Тут видео прерывалось отзывами.

— Это очень полезный опыт! Я рад был поближе познакомиться с судебной системой и принести ей пользу.

Публика реагировала на отзыв весьма цинично. Я тоже, но мне, в основном, казалась нецелесообразной трата налогов на привлечение звезд первой величины вроде Эда Брэдли.

— При участии присяжных бремя доказывания становится гораздо легче, — резюмировал Эд. — Малое жюри присяжных должно голосовать единогласно, чтобы признать подсудимого виновным. Большому же жюри необходимо всего одиннадцать голосов из двадцати одного, чтобы прийти к решению.

Я посмотрел на остальных присяжных. Некоторые — шутники, циники и душевнобольные — уже открылись. В течение месяца обнаружатся сердобольные, авторитарные, богатые и лишенные права голоса. Срез общества. Напоминание о том, что Нью-Йорк слишком велик, чтобы охватить его одним взглядом. Этот город — многогранный камень, на поверхности которого можно найти как отполированные грани, так и не тронутые резцом природные лакуны.

— Помните, вы здесь не для того, чтобы толковать законы. Вы должны решить, был ли этот закон нарушен. Вам предстоит определить, что случилось.

Этим мы и занимались следующие несколько месяцев. В середине дня мы откладывали все дела на четыре часа и наблюдали за вереницей копов, грабителей и юристов. Один за другим они рассказывали противоречивые версии произошедшего. И я снова вынужден был определять, что истинно, а что нет.

* * *

Была половина первого, и я места себе не находил, глядя, как файлы копируются на переносной жесткий диск. Я был присяжным чуть больше недели, и выполнять основную работу оказалось сложнее, чем я предполагал. Я проработал все выходные, каждое утро приходил на два часа раньше — нелегкая задача, если учесть, что по вечерам я сидел за компьютером до часу-двух ночи.

— Я тоже хочу уходить пораньше, — сказал Джо, когда мы столкнулись на пути к выходу.

— Вообще, я люблю уходить раньше. Но конкретно сейчас предпочел бы работать подольше.

Он, конечно, пошутил, а мне все равно стало неприятно. Может, я и не ждал, что меня похвалят за скрупулезное исполнение гражданского долга, но хотел бы, чтобы это оценили. Я пытался выбросить все из головы, обдумывая дальнейшие ходы в Фейкбуке по дороге на шестой поезд.

Дэйв Чичирелли

Медсестры тут не такие шаловливые, как в кино.

Мне нравится ● Комментировать

История с больницей выполняла свою задачу, засевая почву для следующего сюжетного поворота и не требуя много Фотошопа. Если все пойдет по плану, я смогу держать Фальшивого Дэйва подальше от камеры в телефоне почти месяц.

Дэйв Чичирелли

Пугающе вежливые люди, которые пытаются со мной поговорить из-за того, что ко мне никто не приходит.

Мне нравится ● Комментировать ● Поделиться

Пока я только дразнил зрителей, намекая на будущий крутой поворот. Непонятно, поверят ли мне… но какой-то смысл во всем этом был. Последние четыре месяца Фальшивому Дэйву приходилось тяжело. Так называемая «свобода» привела его не только к физической, но и к эмоциональной травме. В то же время строгие рамки поведения, свойственные любой религии, могли, вероятно, оказаться привлекательными для человека, который ищет смысл, но совершенно измучился в этом поиске.

Я эту привлекательность видел. С момента запуска Фейкбука я сам вел очень неопределенный образ жизни. Метаться между двумя реальностями и постоянно ждать разоблачения нелегко. Видимо, именно поэтому предсказуемость судебных процессов меня успокаивала.

Проведя четыре месяца за Фейкбуком и четыре года в мире маркетинга, постоянно страдая то от творческих кризисов, то от неминуемых дедлайнов, я обнаружил, что суд присяжных — единственное за долгое время упорядоченное занятие. Я приходил в час и уходил в пять. Садился на свое кресло и реагировал только на то, что мне показывали. По закону я должен был находиться здесь и нигде больше, поэтому меня не мучили мысли о том, сколько я мог бы сделать в это время.

Хотя потеря четырех часов ежедневно сильно усложняла жизнь, само по себе это время было своеобразным отдыхом. Спокойной гаванью в адских буднях.

Я относился к своим обязанностям серьезно, но все равно они казались неким развлечением. В день бывало от трех до шести дел — интересный срез криминального мира Нью-Йорка. Полицейские, работающие под прикрытием, слежка, отмывание денег… я зачарованно смотрел на реальный мир.

А из-за того, что присяжных никак не проверяли, становилось еще интереснее. Каждый раз, когда Присяжный 8 обращалась к прокурору, ее долго убеждали перейти от темы проездного на метро к текущему делу. «Присяжным необходимо знать, лежал ли в украденном кошельке месячный проездной на метро или разовый…»

Совещания тоже были ужасно забавными. Никогда не забуду, как Присяжный 3 психанул, пока Присяжный 15 косноязычно объяснял, что можно застрелить двоих непредумышленно.

— А что же, по-вашему, он хотел сделать? — резонно спрашивал Присяжный 3.

— Стреляя, — говорил Присяжный 15 идиотским голосом, — он сказал «я забью ваши слова вам в глотку», а не «я убью вас».

После этих слов Присяжный 3 взорвался. К счастью, они сидели в разных концах зала, иначе в следующем деле нам пришлось бы выступить в качестве свидетелей.

Каким бы циничным ни казалось развлечение за счет живых людей и реальных преступлений, надо сказать, что мы никого не посадили в тюрьму, только отправляли дела на судебное разбирательство. На нас не ложилась тяжесть обвинительного приговора. Благодаря системе голосования с 11 голосами из 21 возможного, которая нивелировала внезапные иррациональные предложения, мы всегда выносили очевидный вердикт (стрельба в человека пулями явно заканчивается умышленным убийством). Это было почти забавно.