— Вы, кажется, незнакомы, — сказала Алина. — Это Ян, это…

— Да ладно, — перебил ее Голопанов, не протягивая руки, — Так, Ян Борисович, я в курсе. Мне приятно, что вы со мной. Вам со мной тоже будет приятно. Алиночка, подожди нас за столом.

— Я здесь подожду.

— Что, ревнуешь? У мальчиков свои секреты, — Голопанов взял Яна под локоть, чтобы отвести в сторонку. — Итак, Яша. Вы работаете со мной. Я планирую определенные перемены в вашей карьере. В нашей фирме некоторые позиции свободны. Сегодня все будет ясно, и тогда будем говорить конкретно. Ваши условия?

Ян вспомнил классическое дело о Золотой Рыбке из курса начальной школы. Хотя в данном случае он скорее всего имел дело с джинном. Джинны теперь носят белые сорочки от Кендзо и шелковые изысканные галстуки. Интересно, как он будет исполнять желания повелителя? Старик Хоттабыч пользовался волосками из своей бороды, а щеки этого джинна были выскоблены до младенческого уровня. Благообразная седина была подбрита по-боксерски на висках, и торчала упругим ежиком над покатым лбом. Единственным атрибутом колдовства можно было считать золотые часы, на которые джинн поглядывал каждые пятнадцать секунд. Ян еще вспомнил, что полагается исполнить три желания, но сформулировать их он не успел. Гендиректор не дал ему времени на литературные изыскания.

— Имею в виду ваш должностной оклад, — сказал он. — Вас устроит пятьсот баксов? Корша такая сумма устраивала, но у него были и другие источники.

— Такие вопросы на ходу не решаются, — замялся Ян.

— Только на ходу, Яша, только на ходу! В этой жизни все надо решать на ходу, иначе застрянете на обочине.

— Мне все равно. Пятьсот так пятьсот.

Голопанов недоверчиво наклонил голову:

— Первый раз вижу человека, которому все равно, сколько он получает.

Алина торопливо подошла к ним и потянула Яна за рукав:

— Хватит шушукаться. Надо появиться, пока там все не напились в зюзю.

Голопанов протянул руку:

— Товарищ директор, желаю удачи на экзамене. Ни пуха, ни пера.

— К черту, к черту, — за Яна ответила Алина, уводя его за собой.

Перед кабинетом она остановилась и в последний раз придирчиво оглядела костюм и поправила галстук.

— Поехали, — по-гагарински, но шепотом прокричал Ян Стрельник.

Алина перекрестилась.

— А вот и мы! — сказала она, входя в кабинет, и Ян шагнул за ней. — Еле-еле добрались…

Ему сразу стало понятно, что сегодня не придется проявлять чудеса актерского перевоплощения. Никто и не заметил, что в компанию влился директор лагеря. Содержание алкоголя в крови гостей уже достигло того самого уровня, когда слышишь только себя, когда язык так гибок и подвижен, а голос так звучен, но петь еще не хочется, а хочется срочно рассказать окружающим все, что приходит на ум. Яну показалось, что он попал куда-то на юг, потому что за столом сидели очень загорелые люди. Они говорили одновременно и громко, причем на непонятном языке. От их красно-бронзовых лиц в кабинете было жарко, и он невольно потянулся к галстуку.

— Сымай пиджачишко, — по-свойски махнул ему рукой красавец с голливудской улыбкой, — тут у нас свой этикет, междусобойный. Будем знакомы, я Никита. Дальше по часовой стрелке — Пил, Дичь, Скат.

Он привстал и протянул Яну свою руку через стол. Ян едва успел перевести в уме услышанные имена, сделав поправку на акцент собеседника. Пил — это Фил, Дичь — Дик, а Скат — Скотт.

Никита, не выпуская его руки, сказал:

— Ян Борисович! А тебе штрафная полагается. Мы тут заждались уже. У нас график железный. Ровно в ноль-ноль по первой накатили, в ноль пять по второй, а ты все где-то пропадаешь.

— Он только что из леса приехал, еле-еле успел переодеться, — сказала Алина, подталкивая Яна к свободному стулу.

— Как там лес, все горит? — поинтересовался Никита, наполняя водкой винный фужер. — Давай штрафную, хлопни с дороги, за то, чтоб пожары кончились, и тогда мы спокойно поедем в твой лагерь. Надоело уже торчать в городе. У тебя там все готово?

— Все в лучшем виде, — сказал Ян, неожиданно вспомнив, как говорил Корш. — Полет нормальный.

— Завтра поедем? Давай завтра, с утреца, в лес, на речку, с удочками посидим, давай?

— Надо лесников уговорить, чтобы пропустили. Лес закрыт из-за пожаров, никого не пускают, — сказал Ян, подняв запотевший фужер. — Но мы постараемся нажать кнопки.

— Постарайся, Борисыч. Ну, со знакомством!

Этот Никита сразу понравился Яну. Он говорил с певучим акцентом, как говорили американцы в старых советских фильмах, немного утрируя мягкость согласных. И выглядел он вполне по-американски — лоснящаяся кожа, шестьдесят четыре белоснежных зуба. Но по тому, как четко он налил водку, и по тому, что водка эта была «Московская особая», то есть разбавленная, да еще по незаметной хитрой усмешке Ян догадался, что Никита — свой.

Молодцевато отставив локоть, Ян выпил холодную кипяченую воду, разбавленную тоником, и неспешно закусил долькой ананаса.

— Вот так! — одобрительно выкрикнул Никита.

Сам он явно пил из другой бутылки, потому что говорил чуть громче, чем следовало, и часто облизывал губы. И все в кабинете говорили слишком громко. Причем, не обращая на Яна никакого внимания.

Во главе стола, в кресле Хорькова, сидел Скотт, крашеный блондин в черной рубашке, расстегнутой до пояса. Златая цепь тяжело раскачивалась по впалой шоколадной груди. Держа полусогнутый палец перед носом, словно собираясь ковыряться, он что-то бубнил по-английски. Потом вдруг передумал ковыряться, загнул указательный палец к ладони, а оттопыренным большим принялся размахивать перед носом своей соседки, жгучей брюнетки в золотых очках, и что-то настойчиво спрашивать.

— Ник, Ник! — закричала брюнетка в золотых очках. — Я не могу ему объяснить! Как это будет по-английски, что бассейн и спортивный лагерь относятся к учреждениям физической культуры, и если используются по профилю, то оснований для уплаты земельного налога не имеется?

«Неужели такое можно перевести на английский?» — подумал Ян Стрельник, пытаясь разворошить свой словарный запас. Обычно он непринужденно объяснялся с иностранками, и на стене его берлоги было несколько номеров, начинавшихся с кодов Нью-Йорка и Гамбурга. Но сейчас он обнаружил пробелы в подготовке. Не было таких слов в его английском. Наверно, только русские могут кого-то «использовать по профилю».

Однако Никита не растерялся. Он схватил квадратную бутылку и потянулся через стол к этому крашеному Скотту и его соседке. Наполнив их стопки, он произнес длинную фразу, и блондин послушно кивнул и пригубил виски. А брюнетка в золотых очках выпила до дна и вместо закуски закурила. Ее тонкий нос моментально покрылся блестящими капельками испарины, и очки поползли с переносицы. Она, не поправляя очков, поверх стекол оглядела стол, и Ян встретился с ней взглядом.