– Думаю, Дуг, ты можешь получить сотню за эти два месяца. А может, и хороший подарок, если все пойдет как надо.

– Договорились, Финлей. Но подожди минутку, я поговорю с Энни.

Короткая пауза, затем в трубке раздался женский голос:

– Это кто, Санта-Клаус?

– Его младший сын, Энни.

– Ты именно такой и есть, Финлей. Я тут умираю от желания выйти под французское солнце и с грустью сознаю, что в этом году денег на него не хватит. И тут объявляешься ты со своим великолепным предложением. Конечно мы согласны. И я обещаю, что оставлю вам дом в самом лучшем виде.

– Неплохо, Энни. Вы сможете уехать к середине месяца?

– Даже раньше, Финлей. Скажи, это правда, ты теперь лечишь постояльцев «Каледонии»?

– Только одного. А так как она испанка, ей нужна некоторая помощь.

– Если там у нее двойня, Финлей, ей придется нам доплатить.

– Жаль тебя разочаровывать, ласточка. Я уже осмотрел свою пациентку, и там всего лишь одна милая крошка. Но чтобы не разочаровать вас, я завтра же пришлю вам чек за два месяца.

– Финлей, ты такой милый, поцелуй дойдет до тебя по проводам?

– Твой должен дойти. – (В тот же миг в трубке раздался громкий чмокающий звук.) – Спасибо, Энни. Это именно то, что мне нужно. Подожди, мы еще с тобой потанцуем на следующем выпускном балу… Что ж, желаю хорошо провести время во Франции.

– Так и будет, дорогой, благодаря тебе. И благослови тебя Господь за то, что подумал о нас.

Спустя пять минут Финлей позвонил в «Каледонию» и оставил сообщение для мадам Альварес: «ВСЕ ГОТОВО. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ МНЕ ЗАВТРА УТРОМ».

Потом, усталый, как будто прошел десять миль, он упал на постель и почти сразу же крепко заснул.

Как славно, что все пошло по плану Финлея. Бэрды без промедления отправились на Ривьеру, а сеньора Альварес в сопровождении своей английской подруги переехала на уютную виллу в Глене, где как раз в последний день ноября и родила девочку. Финлей, принимавший роды и первым увидевший малышку, с удовлетворением отметил, что она похожа на свою мать, с такими же темными глазами и прекрасной кожей.

Несколько дней спустя, когда мадам Альварес уже могла сидеть с ребенком на руках, приехал сеньор, и Финлей, ставший свидетелем воссоединения мужа и жены, возблагодарил небеса за то, что сохранил любовь этой поистине достойной пары.

Когда настал день отъезда, сеньор Альварес явился к Финлею с необычайно красивым ружейным футляром.

– Мой дорогой доктор, ничто не может достойно вознаградить вас за все, что вы сделали для моей жены, причем с таким высочайшим и пунктуальнейшим профессиональным этикетом. А поскольку нам не довелось поохотиться, то я хочу в дополнение к вашему гонорару подарить вам мои ружья. Они изготовлены Да Костой, лучшим оружейником Испании, с инкрустацией, как вы видите, а спусковой крючок плавный, как шелк.

Финлей открыл футляр. Разве можно было это сравнить с его собственной пятифунтовой железякой из скобяной лавки! Он поднял одно из ружей. Ствол был тонко инкрустирован золотой нитью, приклад имел оправу из слоновой кости.

– О господи, сэр! – Он вскинул ружье и прижал к плечу. – Никогда в жизни не видел и не держал в руках ничего подобного.

– И стреляет – наверняка.

– Как мне отблагодарить вас, сэр?

– Это как мне отблагодарить вас, доктор?

Финлей проводил их до лондонского поезда. Глаза сеньоры увлажнились, когда она пожала доктору руку.

– Я так счастлива, доктор. И все это благодаря вам.

Поезд отъехал от станции, а Финлей отправился домой любоваться своими ружьями.

С течением времени Финлей из скромного ассистента, робко наведывающегося в Таннохбрэ, превратился в специалиста, взявшего на себя бо́льшую часть клиентуры, которая действительно разрослась и вышла далеко за пределы городка. Доктор Камерон постарел и стал менее сговорчив с незнакомыми людьми, но у него все еще оставались свои пациенты, старые друзья, которые абсолютно доверяли ему и ни за что не променяли бы его на надменного молодого ассистента. Какое имеет значение, если лично Финлея вызовут в новый роскошный отель «Каледония» в десяти милях к северу от уютного городка. Никому в Таннохбрэ и дела не было до этого шикарного заведения, набитого английскими снобами и вонючими богачами-иностранцами, которые не могут отличить один конец ружья от другого, но возвращаются с вересковых пустошей, хвастаясь куропаткой, которую подстрелил егерь.

Такое мнение действительно было высказано бакалейщиком Бобом Макки, одним из известных горожан Таннохбрэ и давним другом доктора Камерона.

– А какой прок мне от них? Никогда не заказывали даже какой-нибудь сосиски, не говоря уже о моем знаменитом пряном беконе. Всю их еду привозят специальным поездом из Лондона.

У доктора Камерона была привычка регулярно заглядывать в лавку Боба, чтобы купить кусок этого знаменитого бекона с пряностями, к которому, особенно только что приготовленному, был крайне неравнодушен, и потому он регулярно выслушивал мнение Боба о «Каледонии». Однако в это утро Боб хранил странное молчание на свою любимую тему. Он действительно выглядел встревоженным и озабоченным до такой степени, что Камерон усмехнулся:

– Что, опять отель, Боб?

– Нет, старина, тут совсем другое. Дело в том, что я очень беспокоюсь за своего маленького внука, которого очень люблю. Как вам известно, он сын моей дочери Грейси. Она вышла замуж за Уилла Макфарлейна и переехала в Бейт. Ну и каждое лето юный Боб – его назвали в мою честь – приезжает на каникулы в Таннохбрэ. Вы наверняка видели его здесь.

– Да, конечно, – сказал доктор Камерон. – Славный парень. По-моему, иногда Финлей ходит с ним на рыбалку на ручей Гиелстоун.

– Да, тот самый мальчик, и к тому же хорошо учится. Но в этом году что-то мне не нравится его вид. На самом деле я очень беспокоюсь за него. Так что, если нет возражений, не могли бы вы подняться наверх и осмотреть его, пока я тут заверну ваш бекон? Буду вам обязан.

– Конечно, Боб. Какое там «обязан».

Доктор Камерон поднялся на второй этаж и, к своему удивлению, обнаружил, что юный Боб, полностью одетый, лежит, растянувшись, на кровати.

При появлении доктора Камерона он со смущенным видом сел:

– Простите, сэр, я уже вставал и что-то делал, но вдруг почувствовал себя как-то странно, и мне пришлось лечь.

– Все в порядке, Боб. Твой дедушка только что сказал мне, что последнее время со здоровьем у тебя не очень. Много занятий в школе?

– Не больше, чем обычно. Но, по правде говоря, сэр, весь прошлый семестр я чувствовал себя так, словно во мне чего-то не хватает. Даже здесь со мной то же самое. Первое, что я сделал, – пошел к ручью Гиелстоун. Это моя любимая прогулка. Однако, верите ли, с трудом добрался до дому.