Вскоре подошли разведчики и, обойдя вокруг дома, ничего подозрительного не обнаружили. Снова залаяла собака, и опять на крыльце появилась старая женщина. На этот раз она обратилась прямо в темноту:

– Ну, кто там. Выходите. Собака не тронет, она привязана.

Командир отделения разведки шагнул вперед. Перебросившись с женщиной несколькими словами, он позвал лейтенанта.

В доме находился старик – местный лесник и его жена баба Клава, как она сама назвалась. Немцев у них не было, но приходившая из деревни внучка рассказала, что бои идут возле большого села, километрах в двадцати отсюда. Между деревней и селом тихо, а за селом стоят наши войска. И дед объяснил, как туда можно пройти, не встретив немцев.

Перед уходом один из солдат, сопровождавших командира, негромко сказал:

– Товарищ лейтенант, может, хозяева дадут что-нибудь поесть.

Услышав эти слова, старик обратился к жене:

– Дай им чего.

Бабка молча встала и, вернувшись, передала лейтенанту мешок, в котором было пара ведер картошки.

Поблагодарив хозяев, все ушли.

Если лесник говорил правду, а похоже, что это так, обстановка прояснилась, и на рассвете отряд двинулся дальше. Спустя час вышли к деревне, в которой немцев не было. А уже к полудню встретили советских пехотинцев. Так закончился этот лесной марш.

Работники контрразведки довольно быстро допросили солдат и направили их на пополнение военной части. А вот допрос офицеров затянулся надолго. Но все обошлось. Никаких вопросов о сдаче в плен не задавали, и разговора о Валуйко и его взводном не возникало. На запрос, направленный в полк, где раньше служил лейтенант Бакшт и его товарищи, пришел ответ с положительными характеристиками всех офицеров, и они были направлены в действующие части.

Между тем война продолжалась. В штабе полка, куда направили лейтенанта Бакшта, он был назначен командиром роты. А вскоре на его погонах появилась и очередная звездочка.

Наступила зима, и бои на Центральном фронте приняли позиционный характер. Лишь изредка артиллерия противника подавала голос, обычно предшествующий пехотным и танковым операциям. Однажды, когда командир роты стоял около блиндажа, рядом разорвался снаряд. Все вокруг закружилось, и посыпалась земля, поднятая взрывом.

Очнулся Илья уже в санбате, когда его осматривал врач. Ранение оказалось тяжелым. Была повреждена голова, один осколок затронул таз, а другой попал в ногу. В прифронтовом госпитале он пролежал около двух недель, а потом был отправлен в глубокий тыл.

Голова и тело еще долго были забинтованы, и Илья смотрел на окружающий мир через узкие щели между бинтами. Но постепенно состояние раненого стало улучшаться. Наконец сняли бинты с головы и ему разрешили вставать с кровати. Обрадовало и письмо из дома от матери, обеспокоенной его молчанием.

В госпитале было чисто и даже уютно. Тяжелораненые постепенно поправлялись. Молоденькие девчонки с сочувствием относились к своим пациентам, и на их милых глазках нередко блестели слезы. В общем, в палате царила атмосфера дружбы и доверия.

Рядом с Ильей лежал танкист, у которого была ампутирована нога, а все тело покрыто сильными ожогами. Но больше всего его мучили мысли о красавице жене, с которой они расписались за несколько недель до начала войны. Он много о ней рассказывал и показывал соседям ее фотографию. Письмо о ранении было отправлено давно, но ответа не было. Наконец письмо пришло. Жутко было смотреть, как у взрослого мужчины тряслись руки, когда он распечатывал конверт. А потом на его лице появилась улыбка, и он тихо сказал Илье:

– Через несколько дней приедет.

Радость этого человека подействовала на всех обитателей палаты, и это было отмечено врачами. Особенно обрадовался Илья. Казалось, что и у него все будет хорошо. Ох, как он ошибался!

Как-то, прогуливаясь по коридорам госпиталя, Илья обратил внимание на человека, исподтишка поглядывавшего на него. Решив выяснить в чем дело, он подошел сзади, сделал большой шаг вперед и резко обернулся. Перед ним стоял капитан Валуйко. От неожиданности оба смущенно заулыбались и поздоровались.

Несмотря на эпизод в окружении, Бакшт не испытывал к капитану особой неприязни и был даже рад, что тот не исполнил своего решения, а остался в строю и в конце концов вышел к своим, был ранен, и они встретились.

Оба офицера несколько месяцев служили в одном батальоне и неплохо знали друг друга. Валуйко не был трусом и не раз, находясь на передовой, поднимал свою роту в атаку и сам бежал на врага в первых рядах.

Похоже, что и капитан был рад встрече. О том случае в лесу они не вспоминали, но теперь много разговаривали друг с другом, рассказывали о своих делах и общих знакомых. Из этих разговоров Илья узнал, что капитан, выходя из леса, наткнулся на остатки их полка, вместе с которым с боями пробился к своим. Тогда же погиб и командир его взвода, ушедший вместе с ним. Все это было весьма правдоподобно и не вызвало у Бакшта никаких подозрений.

Однако вскоре Валуйко неожиданно исчез. Медсестра палаты, в которой он лежал, сказала Илье, что капитан в последние дни много писал. Бакшту это показалось странным. Но через пару дней все прояснилось. Неожиданно его вызвали в контрразведку. Майор дотошно расспрашивал о службе в батальоне до окружения, обо всех офицерах и их настроениях. На следующий день беседа продолжилась, но круг людей, интересующих следствие, сузился. От Ильи явно хотели получить какую-то информацию. Все это заставило его задуматься, почему такая тема возникла именно сейчас, после встречи с Валуйко. Размышляя о последних разговорах с капитаном, в голову пришла страшная мысль: а что, если он, опасаясь за свою жизнь, решил избавиться от Ильи.

Вскоре это подозрение косвенно подтвердилось. При очередной беседе майор, перекладывая на своем столе какие-то бумаги, уронил на пол несколько листов. Сидевший напротив Илья поднял их и на одном успел заметить знакомую фамилию. Теперь уже никаких сомнений не осталось, и Бакшт рассказал следователю всю правду о военном совете в лесу.

Внимательно выслушав старшего лейтенанта, следователь, прямо глядя на него, спросил:

– Почему же вы об этом раньше ничего не говорили?

Илья начал неуклюже оправдываться, но это уже не помогло. За сокрытие попытки сдаться в плен капитана Валуйко и его командира взвода Бакшта приговорили к шести годам лишения свободы.

Более пяти лет он провел на Соловках, работая лагерным электриком, а после отбытия наказания обосновался в Рыбинске.

Несколько раз Илья обращался в различные инстанции с просьбой пересмотреть его дело и снять с него обвинение. Но только после ХХ съезда КПСС делом занялась прокуратура. Однако результатов все не было.

После освобождения из лагеря Илья оказался в городе Рыбинске Ярославской области и устроился на работу бригадиром монтажников в «Сельэлектро», тянувшим провода от линий высокого напряжения к потребителям.