— Самое время, — согласился Локвуд.

Он вытащил из куртки смятые бумажки. Там было три больших листа пергамента, пестревших отметинами о нелегкой жизни — плесень, грязь, следы червей. Каждую сторону покрывали чернильные письмена, мелкие буквы сливались в единый паутинообразный узор, который разрывали маленькие рисунки.

Локвуд, прищурившись, наклонился над текстом.

— Вот фигня-то! — воскликнул он. — Латынь? Или древнегреческий?

— Точно не греческий, — заявил Джордж. — Может, средневековая латынь…. Хотя выглядит странновато.

— Почему таинственные надписи всегда на каком-нибудь мертвом языке? — проворчала я. — Такая же проблема была с медальоном Фейрфакса, помните? И с надгробием в Сент-Панкрас.

— Тебе не удастся это прочитать? — спросил Локвуд.

— Нет, — покачал головой Джордж. — Но я знаю, кто может. Алберт Джолин тесно работает со всякими историческими материалами. Он рассказывал, что однажды на раскопках кладбища нашел библию шестнадцатого века. Надо показать ему эти бумаги и посмотреть, как он их переведет. Взяв с него слово, хранить тайну, конечно.

— В ДЕПРИК есть лингвисты, но они передадут информацию Барнсу, а тот Киппсу, — Локвуд поджал губы и в нерешительности постучал по столу. — Мне не особо нравится выбирать из этих вариантов. Но из двух зол, меньшее — Джолин. Сходи к нему. А лучше, пусть он сам придет к нам. Нечего таскаться с бумагами под носом у Неда Шоу. Вдруг ему взбредет в голову напасть и стащить их.

— А как на счет рисунков? — спросила я. — Не нужно быть специалистом, чтобы понять их?

Мы разложили листы на столе. Каждая картинка, сделанная пером и чернилами, показывала отдельный эпизод. Рисовали грубо, но подробно. По стилю фигур, по их одежде, по манере художника, бросалось в глаза, что изображения очень старые.

— Не Викторианские, — заметил Джордж. — Бьюсь об заклад, они из средневековой рукописи. Может быть, Байкерстафф нашел их и переписал. Думаю, из этого он и черпал свои идеи.

На первой картинке человек в длинных одеждах склонился над дырой, и одной рукой вынимал у скелета, в ней лежащего, кость. Во второй руке человек держал распятие, обороняясь от бледного силуэта, выраставшего из земли. В небе висела луна. Вдалеке виднелись деревья.

— Грабит могилу, — прокомментировал Локвуд. — И защищается от призрака.

— Не умнее нас, — хмыкнула я. — Пришел бы лучше днем.

— Может смысл в ночи, — медленно протянул Джордж. — А днем этого сделать нельзя…. Что на следующем изображении?

На нем человек, похожий на первого, стоял у виселицы на холме. Луна. Тяжелые облака. В петле болтался разлагающийся труп в тряпье. Человек срезал что-то кривым ножом с покойника. Распятием он отгонял двух духов: одного висящего у тела на виселице, другого парящего по соседству. Рядом расположился мешок, в котором лежала кость с предыдущей иллюстрации.

— Друзей он заводить не умеет, — заметил Локвуд. — Эти два привидения порядком раздражены.

— Похоже, что целенаправленно ищет кости, к которым прилагаются Гости. Ему нужны Источники. Что потом? — Джордж перевернул лист.

То же самое, но в кирпичной комнате. Альковы и полки заполнены грудами костей. Человек взял ближайший череп. Распятие защищало его уже от трех призраков. Мешок с костями лежал у его ног.

— Катакомбы или склеп, — сказал Локвуд. — Там складывают останки, когда кладбища переполнены. На этих картинках лучшие места для поиска Источника. А вот и четвертая….

Он резко замолчал. Я ахнула.

Человек в комнате, за открытой дверью светит солнце. На столе он построил что-то из костей и присоединял к нему круглый объект.

Кусок стекла.

— Инструкция, — выдохнула я. — Руководство к изготовлению костяного стекла. И придурок Байкерстафф им воспользовался! Есть пятая картинка?

Есть.

В центре рисунка на пьедестале, украшенным цветами, вертикально, было установлено костяное стекло. Слева стоял человек и заглядывал внутрь. Руку он сложил над глазами, возможно, чтобы сфокусироваться или же впал в ужас от толпы людей в рваной одежде с другой стороны стекла. Все они были трупами. У некоторых сохранились лица с клочьями волос, но большинство представляли собой скелеты. С живыми тут явный дефицит. Они смотрели на человека с таким же интересом, как он на них.

Мы молча разглядывали изображение. Наконец, я не выдержала:

— Ну и что? Для чего зеркало-то?

— Для обзора, — кашлянул Джордж.

— Это не зеркало, — кивнул Локвуд. — Это окно. Окно в загробный мир.

Тук-тук.

Конечно, дух мистера Баррета помог нам поставить рекорд по синхронным прыжкам от его могилы. Но чтоб мы так сиганули в дневное время…да…уж. Всего лишь ногти поскребли по стеклу. В окне показалась тощая рука, острые плечи и бледные волосы, обрамляющие уродливую голову. Я подпрыгнула, Локвуд подскочил так, что его стул влетел в холодильник, Джордж врезался в швабры, и в страхе отбивался от них.

Мы потеряли дар речи, но вмешался здравый смысл. Утро — это не может быть призрак. На фоне солнца фигура была абсолютно черной, но когда шевельнулась, проступили контуры соломенной шляпы и очертания грязного лица.

— Фло! — воскликнул Локвуд.

— Кости-Фло? — пробормотал Джордж. — Девушка?

— Внешне ее трудно назвать парнем.

Лицо у окна то и дело перемещалось, губы сделали серию тревожных вывихов.

— Вы сказали, что она милая и нежная, — Джордж ошеломленно уставился на реликтовую торговку.

— Разве? Не помню, — Локвуд жестом показал на заднюю часть дома и пошел к черному входу. — Новости об Уикмане! Идеально! Как раз это нам сейчас нужно. Я приведу ее. Люси, спрячь документы. Джордж, поставь чайник, вытащи побольше сахара.

— Думаете, она захочет чая? — Джордж скептически разглядывал грязные следы на окне. — Может, чего покрепче?

— Кофе, — уточнила я. — И держи язык за зубами. Обойдемся без шуточек в ее адрес. Она легко раздражается.

— Да какие шуточки….

Птицы в саду умолкли, возможно, шокированные подобным явлением. Кости-Фло зашла следом за Локвудом в огромных резиновых сапогах, принеся с собой сумку и запах ила. Она остановилась в дверях. При естественном освещении ее длинный пиджак (или пальто) выглядел выцветшим, и было трудно сказать, где волосы отделялись от соломы. Серое пятно грязи растеклось по джинсам, круглое лицо же рябило от всевозможных оттенков. Значит, ночью ей подвернулась работенка. Голубые глаза смотрели сомнительно и тревожно, бахвальства в них как ни бывало, словно дневной свет запугал ее.

— Добро пожаловать, — Локвуд закрыл дверь. — Очень рады твоему визиту.

Реликтовая торговка молчала, она рассматривала кухню, тарелки, еду оставшуюся на столе. Мне в голову впервые пришел вопрос, где именно она ела, спала, когда не работала на реке.