– Нет. – Глеб сбил ногтем пепел с сигареты и посмотрел ей в лицо твердым, прямым взглядом. – Лучше принесите мне водку с апельсиновым соком. Водки на два пальца, а сока на три. И пожалуйста, без льда.

– Я? – обомлела девушка и даже оглянулась в растерянности.

– Ну вы же хозяйка. И не вздумайте навесить какую-нибудь дольку на стакан, я этого ужас как не люблю. Соломку, зонтик и ягоду также оставьте в баре. – Он повернулся лицом к саду и с наслаждением выдохнул: – А урожай в этом году и впрямь – урожай.

Взметнулась прическа, каблучки дробно зацокали прочь. Глеб не обернулся. Его внимание почти сразу распылилось по зияющим лунным окрестностям, а мысль приобрела расплывчатую неопределенность, перетекающую в печаль. В синей яблоневой листве пьяно путался ветер. Мертвенно-бледный, сырой свет пробивал откуда-то снизу, покрывая все кругом легким налетом тревоги. То и дело издали долетал рваный крик ночной птицы, словно выкликивающий свою беду. Сверкала призрачным антрацитом река, пахло не то баней, не то жареными каштанами. В саду заверещал мобильный телефон, женский голос пожаловался на прохладу и потребовал мороженого.

– Вот ваш напиток. – Лиза неслышно возникла за плечом и поставила перед Глебом фужер. – Кажется, я учла все ваши пожелания.

Глеб медленно повернулся к ней. Девушка была хороша собой. На щеках пылал возбужденный румянец. Глеб поднял фужер.

– Благодарю, вы чрезвычайно любезны. Действительно, настоящая хозяйка.

– Папа преувеличивает. Я только недавно приехала сюда из Англии и пока не освоилась. Здесь совсем другие привычки. Надо много наблюдать, чувствовать. Но я обязательно разберусь. Вот, например, один мой поклонник просто, между прочим, подарил мне кольцо с сапфиром. У нас в Англии так не принято, это возможно, только если любовник или муж.

– Зря вы морочите себя условностями. – Глеб чуть не зевнул. – Ну взяли бы кольцо.

– А я и взяла. Вот оно. – Девушка вытянула руку, выгнув пальцы лодочкой. – Сапфир, кстати, мой заветный камень, приносит удачу.

– Вера в камни, гм… отдает шаманством.

– А разве шаманство – не часть женской натуры?

– Да-да, разумеется. Эта возня перед зеркалом, желание увешать себя разными блестящими штучками, фокусы с обольщением.

– Добавьте женские журналы и показы мод haute couture. Раз – и все в мини, два – и в черном джерси с белой подкладочкой. – Лиза весело рассмеялась. – Так сказал главный шаман Валентино!

– Тонкое замечание. А зависимость от гороскопов, что скажете?

– No comments!

– А быстрые слезы?

– Мм… впадание в транс!

– Вот именно!

– И косметика! Вы забыли. Чтоб вот так себя всю разукрасить!

– А назойливое желание потанцевать?

– Постоянно – замуж?

– Думаю, вам нравится экстремальный спорт.

– Вау, конечно! Я участвую в серфинге, еще – в пляжном волейболе, еще катаюсь на горных лыжах, а еще я могу управлять вертолетом. Это очень заводит мм… адреналин! Но откуда вы догадались?

– Спортивная фигура, бес в очах.

– Очень неожиданный комплимент, но мне почему-то приятно. – Девушка становилась до странного оживленной, на губах блуждала туманная улыбка. – По-моему, вы тоже за экстремальный спорт. У вас глаза отчаянные, как изумруд, только без… как это?.. без сверкания. Ой, смотрите, кажется, звезда упала! Видели? Я знаю, что надо загадывать желание.

– Пожелайте себе покоя.

– О нет, только не это! Мне нравится рисковать. Однажды я на пари переплыла Темзу в каноэ. Это было, конечно, не в Лондоне, а в одной деревне, там Темза не такая широкая. Но зато я в первый раз сидела в спортивной лодке, и мне никто не помогал. Я вообще не люблю, чтобы мне помогали.

– А Мигель?

– Что Мигель?

– Он тоже рисковый парень?

– В каком-то смысле – да! – Лиза вдруг рассмеялась как-то слишком звонко и вдруг. – Мигель – это лори, маленький такой лемурчик. Мне подарили его неделю назад. Он живет в папиной оранжерее… То есть в нашей оранжерее: папа любит, чтобы все здесь я называла «наше». А я пока никак не привыкну. Мигель совсем ручной. Вот удрал куда-то, даже не знаю, где искать.

– А я решил, что Мигель – ваш жених. – Глеб почувствовал, как возбуждение, в которое загадочно впадала девушка, зацепило и его. – Этакий жаркий испанец с тучными бакенбардами, гордо выгнутый в торце, с походкой взнузданного бычка. Белозубая улыбка в отлично пропеченном чебуреке, девятый вал легкоранимого человеческого достоинства. Ну как же! Вулкан дремлющий, одним словом.

К его удивлению, девушка даже присела от смеха, захлопала в ладоши и расширила восхищенные глаза.

– Я видела такого – в кино!

– В кино! – фыркнул Глеб, отхватив внушительный глоток из фужера. – Да с такими мигелями я отгонял по прериям не одну сотню миль на красном гоночном «феррари»! Мы охотились на капибар – знаете, такие кровожадные кошки наподобие леопарда, только коричневые и с мордами, чем-то напоминающими коал. У них бег извилистый, как у тушканов, но скорость при этом – форменная торпеда; они умеют так внезапно останавливаться, что ты пролетаешь мимо, даже не заметив, что впереди уже никого нет. Удар лапой этой зверюги легко валит с ног носорога. Да что носорога! Одна такая кошка перевернула нашу машину, как консервную банку, и нас спасло только то, что у Мигеля в нагрудном кармане пиджака оказался огненно-красный носовой платок – часть его национального гардероба. Он принялся махать им перед носом капибары, та решила, что это огонь – «Маугли», надеюсь, читали? – и обратилась в бегство, трусливо поджав свой короткий свинячий хвост.

Из глаз Лизы потекли слезы.

– Мы гонялись за ней до рассвета: взять именно эту стало вопросом чести для моих спутников, а такими вещами там не шутят. От нетерпения они отбивали воинственный ритм скошенными каблуками своих жестких мексиканских ботинок. Им удалось набросить лассо на заднюю лапу зверя, и он тащил нас с километр, не меньше, вместе с «феррари». Видимо, с перепугу он принял наши кипенно-белые костюмы за возмездие. На берегу океана я их покинул, поскольку мое воображение поразил красочный вид утреннего побережья. Чем не мечта – синее небо, зеленое море, желтый песок. С пятном ослепительно-белого бунгало.

Он сдулся разом, как пробитая покрышка. Пропустив глоток, Глеб задумчиво отодвинул пустой стакан в сторону.

– Уж не скучаете ли вы на этом празднике жизни? – сухо поинтересовался он после короткого молчания.

– Я? Почему вы решили? – вытирая салфеткой глаза, пожала плечами Лиза. – Я не привыкла зависеть от каких-то там праздников жизни. У меня всегда свой праздник. – На мгновение лицо ее как бы остекленело, в глазах метнулся болезненный блеск. – В Лондоне тоже умеют веселиться, – сказала она ровным голосом, – и для этого мало что нужно, кроме себя любимой… Когда опять соберетесь на охоту, дайте слово, что возьмете меня с собой.