– Старайся как следует. Я пока терплю, потому что помню о нашей прежней дружбе, но не собираюсь ждать долго. Лучше сам добудь мне эту чертову тиару, а не то я заставлю тебя сделать это.

Откуда-то взялась решимость, и Уинтроп оттолкнул старика от себя.

– Интересно посмотреть, как это тебе удастся. – Дэниелс заулыбался. Сладенькой улыбкой милого дедушки с душой сатаны.

– Будет жаль, если вдруг что-нибудь случится с одним из твоих братьев или с их женами.

Уинтроп почувствовал, как кровь стынет в жилах.

– Ты не посмеешь.

Дэниелс пожал своими согнутыми плечами:

– Может, и посмею. А возможно, с ними вообще ничего не случится. Я слышал кое-какие разговоры о тебе и леди Осборн. И заметил, сколько времени ты у нее проводишь. Ты полагаешь, я ничего не понимаю? Ты думаешь, я не могу сложить два плюс два и определить, что ты смотришь только, как она крутит хвостом? Никто, кроме тебя, не будет виноват, если с ней произойдет несчастье.

Уинтроп выпрямился.

– Если ее убрать с дороги, тебе легче будет увести тиару. Может, это выход? Как ты думаешь?

Стиснув зубы, Уинтроп изо всех сил пытался совладать с собой, хотя в груди росло желание покончить с прохвостом.

– Думаю, тебе лучше не вмешивать сюда леди Осборн. – Снова эта чертова приторная улыбочка.

– Так ведь, паренек, все от тебя зависит. Сделаешь, что велено, все останутся целы. Нет – кому-то пустят кровь, а уж такой милой дамочке, как виконтесса, – это проще простого.

Тут, Уинтроп не совладал с собой. Он набросился на Даниелса, ударив кулаком в челюсть. Тот растянулся на софе. Схватив за отвороты пальто, Уинтроп вновь поставил его на ноги и приготовился ударить еще раз.

Дэниеле глядел на него, кровь сочилась из уголка рта. Выражение его лица заставило Уинтропа замереть и не подходить ближе. Затем он почувствовал, как что-то упирается ему в ребра. Он не опустил глаз вниз, зная и так, что это. Дэниелс наставил на него нож. Это был, наверное, тот самый нож, который Уинтроп видел несколько лет назад, когда Дэниелс запугивал им людей. Отличный испанский нож с изящным лезвием, ручкой из слоновой кости и отменно острый – достаточно легкого движения руки, чтобы располосовать человека.

Медленно он разжал руку, отпуская Дэниелса. Старик не двинулся с места и смотрел на Уинтропа с откровенной ненавистью. Вот это был настоящий Дэниелс. Подумать только, когда-то Уинтроп относился к нему с почтением, старался угодить. Его настоящий отец мог бы быть куда как лучшим наставником, чем этот сморчок.

– Не глупи, паренек. – Дэниелс говорил спокойно и с издёвкой. – Не то нарвешься.

Уинтроп ответил прямым взглядом:

– Мне наплевать.

– Тебе не все равно, что будет с твоими братьями или с милашкой вдовой. – Рот Дэниелса скривился. – Я знаю тебя, мальчик. Тебе не захочется их погибели, их крови на своих руках. Ты хорошо понимаешь это.

Уинтроп молчал. Ему нечем было крыть. Дэниелс догадался о том, как много Мойра значит для него. А все из-за того, что он не мог сдержать себя. Что с ним происходит, в самом деле? Словно кто-то подталкивает его поступать неразумно.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу, или тебе требуется, чтобы тебя немного убедили?

Методы убеждения, которые применял Дэниелс, предполагали физическую боль и личную зависимость человека. В данном случае это будет боль. Он рассчитывает заставить Уинтропа действовать, чтобы не навредить людям, которые ему небезразличны. Это не обязательно будут члены семьи. Это может быть друг. Или любовница.

Жертвой, возможно, станет Мойра.

Отбросив гнев и гордость, Уинтроп поднял голову.

– Я достану тебе тиару.

Если даже Дэниелс заметил, что Уинтроп не согласен делать то, что ему скажут, он оставил это без внимания.

– Узнаю моего мальчика, – ухмыльнулся он. – Я знал, что ты разумный человек. Когда?

Уинтроп пожал плечами.

– Мне нужно найти, где она ее прячет.

Старик вскинул нож, приставив его к горлу Уинтропа. Тот не двинулся, даже не вздрогнул. Дэниелс не собирался ранить его, он слишком был ему нужен. В свое время старик был умелым вором, но теперь он просто старая развалина. Ему не под силу самому проникнуть в дом Мойры, найти тиару и не попасться при этом. Уинтроп знал это, и Дэниелс – тоже.

– У тебя время до Крещения. Чем дольше ты меня заставишь ждать, тем больше я буду злиться, а ты знаешь, каким я становлюсь, когда у меня кончается терпение.

В ответ Уинтроп медленно опустил веки. Да, он знал это. Надо найти тиару как можно скорее, иначе старик начнет причинять зло людям.

– Я же сказал, что достану ее. – Опустив нож, Дэниелс отступил.

– Отлично. Мы поняли друг друга. – Нож исчез у него в рукаве. – Увидимся через несколько дней. Не разочаровывай меня, Уинни.

В мертвой тишине Уинтроп смотрел, как тот уходит. Только потом он позволил себе расслабиться. Подойдя к двери снова запер ее, подавив желание подпереть ее столом. Дэниелс не вернется, во всяком случае, не сегодня.

Он прошел в спальню, разделся и упал в постель. Лежа на боку, он смотрел на ночь за окном. Потом подтянул колени к животу и закрыл глаза. Он приказал себе забыть о Дэниелсе и его угрозах. Ему хотелось отдаться мыслям о приятном.

Он думал о Мойре, ее улыбке, вспоминал ее шутки. Как мало нужно алкоголя, чтобы сделать ее необузданной! Когда перехватило горло и защипало в глазах, он все равно продолжал размышлять о ней. Он остановился, только когда слезы потекли по лицу.

Уинтроп Райленд не плакал с детства. Нельзя позволить себе распускаться. Хотя сейчас он чувствовал себя маленьким потерявшимся ребенком.

Ночь накануне Крещения наступила для Уинтропа так же неотвратимо и нежелательно, как не дай Бог разразиться буре в день, на который назначен пикник. Он одевался так, словно отправлялся на похороны друга, – медленно, долго размышляя, что надеть, как будто от одежды зависело что-то. Черные брюки отлично сидели. Сорочка и галстук – белее только что выпавшего снега. Жилет цвета слоновой кости и сюртук, который делал его шире в плечах, плотно облегали туловище, но не стесняли движений. Он был одет как настоящий джентльмен, хотя не являлся таковым.

В третий раз, посмотревшись в зеркало, чтобы увидеть, как выглядит, он почувствовал себя жертвой, готовящейся к казни. При этом он будет не единственным, кто пострадает, если не получится достать Дэниелсу тиару до утра.

Почти все последние дни он провел с Мойрой. При любом удобном случае он обыскивал дом, пытаясь найти сейф, но все было безуспешно. Он осторожно задавал вопросы, но ничего не сумел выведать. Вероятно, спрашивать нужно было по-другому. А может, он подсознательно боролся с собственным вероломством, пытаясь отдалить неизбежное.