– Что? Это что-то типа «вот здорово»?

– Ну, отчасти… – несколько неохотно подтвердил главный философ.

Чудакулли был приятно удивлен. Охота в Анк-Морпорке была совсем никакая. Он не подозревал, что можно так отлично проводить время в собственном Университете.

– Правильно! – воскликнул он. – Пойдем уроем эти кучи!

– Йо!

– Йо!

– Йо!

– Йо-йо!

Чудакулли вздохнул.

– Казначей!

– Да, аркканцлер?

– Ты хоть попытайся понять, ладно?

Над горами скапливались облака. Билл Двер ходил взад-вперед по полю, размахивая самой обычной крестьянской косой. Ту, что так долго точил, он на время спрятал в амбаре, чтобы случайно ветер не затупил. За Биллом шли нанятые госпожой Флитворт работники, которые вязали и укладывали снопы. Билл Двер уже понял, что больше одного работника на полный рабочий день госпожа Флитворт никогда не нанимает. Остальных она набирала по мере надобности, чтобы сэкономить пенсы.

– Никогда не видел, чтобы пшеницу убирали косой, – сказал один из помощников. – Это ведь всегда серпом делают.

Они прервались на обед и расположились у забора.

Раньше имен и лиц Билл Двер не запоминал – только если это касалось его прямой работы. Взять, к примеру, пшеницу, что росла по склону холма и состояла из отдельных колосьев. Каждый колос мог обладать множеством занятных индивидуальных особенностей, которые отличали его от других колосьев. Ну а с точки зрения жнеца, все колосья были… просто колосьями.

Однако теперь Билл стал замечать небольшие различия.

С ним работали Уильям Шпинат, Болтун Колесо и Герцог Задник. Насколько мог судить Билл Двер, все они были стариками, об этом явно говорили их обветренные морщинистые лица. В деревушке встречалась и молодежь, но в определенном возрасте, минуя промежуточную стадию, все парни и девушки вдруг превращались в стариков и старух. А потом такими старыми они были долго-долго. Госпожа Флитворт сказала как-то, что для того, чтобы наконец организовать здесь кладбище, пришлось сначала кинуть жребий. Того, кому не повезло, стукнули по голове лопатой и похоронили.

Уильям Шпинат во время работы всегда пел и частенько переходил на какой-то носовой вой, который, видимо, означал, что песня народная. Болтун Колесо постоянно молчал, потому-то, как утверждал Шпинат, его и прозвали Болтуном. Эту логику Билл Двер так и не смог постичь, хотя другим она казалась очевидной. А Герцога так назвали его родители, придерживавшиеся присущих простолюдинам несколько упрощенных взглядов на классовую структуру общества. Его братьями были Сквайр, Граф и Король.

Сейчас все работники сидели рядышком с забором и всячески старались оттянуть момент возобновления работы. Время от времени раздавались булькающие звуки.

– Неплохое было лето, – сказал Шпинат. – И погода неплохая для уборки урожая.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – заметил Герцог. – Вчера вечером я видел, как паук плел задом наперед паутину. Верная примета. Страшная буря будет.

– Никогда не мог понять, и откуда пауки-то об этом знают.

Болтун Колесо протянул Биллу Дверу большой глиняный кувшин, в котором что-то плескалось.

– ЧТО ЭТО?

– Яблочный сок, – пояснил Шпинат, и все засмеялись.

– А, – кивнул Билл Двер. – КРЕПКИЕ СПИРТНЫЕ НАПИТКИ ДАЮТ РАДИ ШУТКИ НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЮЩЕМУ НОВИЧКУ, ЧТОБЫ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ, КОГДА ОН ОПЬЯНЕЕТ ПО СОБСТВЕННОЙ НЕВНИМАТЕЛЬНОСТИ.

– Да ни в жизнь! – воскликнул Шпинат. Билл Двер щедро глотнул из кувшина.

– А еще ласточки низко летают, – продолжал Герцог. – И куропатки ушли в леса. К тому же вокруг много больших улиток. И…

– Убей меня, не понимаю, как эти твари научились разбираться в метеорологии, – пожал плечами Затычка. – Быть может, это ты повсюду ходишь и говоришь им: «Слышь, ребята, сильная буря надвигается. Господин Паук, давай-ка, изобрази что-нибудь этакое».

Билл Двер сделал еще глоток.

– А КАК ЗОВУТ МЕСТНОГО КУЗНЕЦА? Затычка кивнул.

– Ты о Неде Кексе? Что-нибудь понадобилось у него? Учти, сейчас он шибко занят – урожай и всякое такое.

– ДА, У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ НЕГО КОЕ-КАКАЯ РАБОТА.

Билл Двер встал и направился к воротам.

– Билл?

Он остановился.

– ЧТО?

– Бренди, может, оставишь?

В кузнице было темно и душно, но у Билла Двера было хорошее зрение.

В замысловатой груде металла что-то ерзало. Это «что-то» оказалось нижней частью мужчины. Верхняя половина, периодически издавая ворчание, находилась внутри некоей странной машины.

Когда Билл Двер подошел ближе, из машины появилась рука.

– Так. Дай-ка мне крутовик на пять-восемь. Билл огляделся. Огромное количество самых разных инструментов валялось по всей кузнице.

– Быстрей, быстрей, – донесся голос из машины.

Билл Двер схватил наугад какой-то металлический предмет и сунул его в протянутую руку. Предмет скрылся внутри. Сначала что-то звякнуло, потом послышалось ворчание.

– Я же сказал крутовик, а не…

Раздался металлический звук, как будто что-то с чего-то сорвалось.

– Мой палец, – завопил кузнец, – палец, смотри, что ты наделал, я…

Донеслось гулкое «бумм».

– А-а-а! Это же моя голова. Вот видишь, это все ты виноват! Пружина храповика снова соскочила с цапфы, ты понял?

– НЕТ. ПРОШУ МЕНЯ ИЗВИНИТЬ.

Молчание.

– Это ты, молодой Эгберт?

– НЕТ, ЭТО Я, СТАРЫЙ, ДОБРЫЙ БИЛЛ ДВЕР.

Раздалась серия глухих и не очень ударов, верхняя часть человека постепенно начала выбираться из машины, и вскоре Билл Двер увидел перед собой молодого мужчину с черными курчавыми волосами, черным лицом, в черной рубашке и черном фартуке. Тот вытер лицо тряпкой, оставив ярко розовый след, и прищурился.

– Ты кто?

– СТАРИНА БИЛЛ ДВЕР. РАБОТАЮ У ГОСПОЖИ ФЛИТВОРТ.

– Ах да, тот парень, что сиганул в горящий дом? Герой последних дней. Слышал, слышал. Давай пять.

Он протянул черную руку. Билл Двер непонимающе уставился на него:

– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ. НО Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ КРУТОВИК НА ПЯТЬ-ВОСЕМЬ.

– Да я имел в виду лапу давай.

Билл Двер немного помедлил, после чего прикоснулся своими костяными пальцами к ладони кузнеца. Испачканные маслом веки на пару мгновений застыли, пока мозг правил окружающую реальность. Потом кузнец улыбнулся:

– Я – Кекс. Ну, что скажешь?

– ХОРОШЕЕ ИМЯ.