Изабелла продолжала колотить по знакам клавиатуры. Картина неба изменилась, и, вглядевшись, Бой-Баба поняла, что на экране разворачивается проложенный в космосе курс. Она прищурила единственный глаз, соображая.

– Это курс отсюда до… – она помедлила. Нет. Не может этого быть. Бой-Баба поднялась, подошла поближе – звезды окружили ее, и пунктир маршрута петлял вокруг нее вверх и вниз, уходя в квадрат, который они с Живых прошли по дороге сюда.

– BOKS-45069, – проговорила Бой-Баба, вспоминая ужас и уничтоженного по дороге сюда алчного космолетчика. Он хотел продать их всех на Бокс-бэ.

И имя корабля было – «Вагабонд». А потом его расстреляли прямым попаданием. За то, что он нарушил бойкот и контактировал с их «Летучим голландцем».

– К твоему хозяину прилетали с Бокса? – повернулась она к Изабелле. – Зачем?

Роботесса не ответила, а еще больше отвернула лицо, глядя на экран.

– Не знаю, – наконец сказала она. – А мы можем полететь туда. Хочешь? – и повернулась. Огоньки глаз ее горели ярко. Отсвечивающие металлом пальцы впились в клавиатуру.

Бой-Баба молчала. Не дождавшись ответа, Изабелла продолжила:

– Я не знаю, какие у хозяина с ними дела. Нам это неважно. Но если мы привезем им твоих друзей, они нас примут очень хорошо. Помогут всем, чем надо.

– Каких друзей? – механически спросила Бой-Баба.

Изабелла помедлила. Повернулась к экрану, поменяла ракурс карты. Звезды поплыли вокруг Бой-Бабы, и одна из них приблизилась, выросла в нарисованный оранжевый кружок с пометкой BOKS-45069.

– Ну, на консервации которые, – наконец ответила Изабелла, не отрываясь от экрана, не глядя астронавтке в глаза. – Им теперь какая жизнь?

– Не понимаю, – сказала Бой-Баба.

Изабелла зло ударила по клавиатуре, и карта исчезла, обнажив тусклые пластиковые стены отсека. Она отсоединила планшетку и кинула ее в открытый ящик стола. Повернулась к Бой-Бабе:

– Или ты хочешь, чтоб им на консервации мозги отморозило? Ты этого хочешь?

Бой-Баба помолчала.

– И что ты предлагаешь? – наконец сказала она.

Изабелла подалась вперед в кресле и заговорила ускорившимся от возбуждения голосом:

– Не надо лететь на Сумитру. Не надо никого спасать. Теперь нас трое, мы можем повести Троянец на Бокс. За содержимое капсул консервации они нам хорошо заплатят. Сможем отправиться куда захотим. И даже, – она рывками подняла руку и положила ее на локоть Бой-Бабы, как только что делала она сама, – на эти деньги они смогут нас тоже… прооперировать.

– То есть?

Изабелла пригнулась еще ближе, так что Бой-Баба ощутила на своем обожженном лице терпкий запах металла.

– На Боксе по пересадке сознания спецы… можешь выбрать любое тело из тех, которые у тебя на консервации. Я попрошу, хочешь? Я у них многих знаю, хозяин знакомил. Если я попрошу – они сделают. И мне сделают. Буду человеком. Как ты.

Бой-Баба молчала. От слов Изабеллы заныло все тело в тисках протезов. Во рту стало кисло от электрических разрядов, иголками впившихся в культи рук и ног. На долю секунды она представила, как ее сознание пересадят в новое тело – молодое, красивое, выздоровевшее. Смуглая кожа, золотые волосы. Глаза зеленые – у Бой-Бабы тоже были глаза зеленые. Теперь глаз один, и тот красный – искусственный.

– Совсем ты с ума сошла, – пробормотала она, стряхивая наваждение. – На Бокс захотела! Летим, как решили – на Сумитру, забираем поселенцев.

Изабелла ждала. Ярче прежнего горели лампочки фотоэлементов на бесчувственном лице.

– Ты подумай, – проскрежетала она.

* * *

Проклятье! Тимур стукнул кулаком по блестящему перильцу кровати и поморщился от боли. Снова палата – но теперь пустая, без шкафчиков и столиков, только поблескивающие стеклом и металлом мертвые медицинские аппараты в шкафу. В углу душ за заплесневелой занавеской. И вместо двери – тяжелый люк с темной, немигающей панелью управления.

Тимур уже пробовал нажимать все кнопки и даже, изрядно труханув, пытался запустить приборы вдоль стен – но все без толку. Кричать и звать на помощь он не стал – глупо. Кто его тут услышит?

Ни на что не надеясь, он все же выбрался из кровати, подошел к тяжелой стальной двери и прислушался. Тишина. Спину холодило в темно-синем бумажном халатике с завязками сзади. Одежду всю забрали – якобы стирать. Но было ясно, что все тут врут.

Да и голова что-то кружилась. Тимур сделал шаг прочь от люка – и пошатнулся. Ухватился за рычаг, чтобы не упасть. Ему уже дважды делали уколы. В первый раз он пробовал отбиться, но огромная медсестра-роботесса на поскрипывающих ногах, с потускневшими от антисептика стальными пальцами зажала его руку своей клешней, как тисками. Закончив укол, она отцепила от шприца иголку и бросила ее вместе с пустой ампулой в оранжевый бачок. Когда дурнота и головокружение от укола стали проходить, Тимур выудил использованную ампулу из бачка и полчаса провозился у крана, наполняя ее водой и разглаживая проколотое в жестяной крышке отверстие. Во второй раз он притворился, что подчинился неизбежному, – нужно было отвлечь внимание медсестры и подменить ампулу. Когда та нагнулась поднять ватный тампон, якобы нечаянно им оброненный, он вытащил из-под подушки заготовленную ампулу и положил ее на столик, а настоящую спрятал под подушку: на все ушли доли секунды. Не очень-то приятно сознавать, что тебе вкололи воду из-под крана, да и рука потом болела, но в этот раз плохо ему после укола не было.

Он огляделся. Напротив двери в стене была ниша, в которой стоял шкаф с полками, вроде стеллажа. На полках громоздились разные приборы, свешивались кабели и соединительные шнуры с разъемами.

Пошатываясь и размахивая руками, Тимур шагнул к шкафу. Посмотрел на пол: к низким приземистым ножкам были приделаны колесики. Из интереса Тимур ухватился за край полки и потянул на себя, но шкаф не сдвинулся с места. Тимур отступил назад, к койке, и повалился на нее, тяжело дыша.

И услышал за дверью голоса. Глухие, как через подушку, и совсем тихие: может, даже не за дверью, а в соседней палате или еще где-нибудь. Но слышно все-таки было: как минимум два человека разговаривали обыденно и спокойно, даже как будто смеялись. Тимур нахмурился, стараясь разобрать слова. Высокий, со смешком – это старик. А другой…

Кровь ударила в голову. Не может быть!

Тимур скользнул к соседней стене, прижался ухом к штукатурке. Да, голоса шли именно отсюда. Старик что-то рассказывает, посмеивается. А второй…

Второго он толком не мог расслышать – в ушах заколотилось сердце, потемнело в глазах. Но он уже узнал голос. А раз так…

Прижавшись к стене, чтобы не соскользнуть по ней вниз, Тимур попытался набрать полные легкие воздуха – а воздух не вбирался – и завопил во всю глотку, но почему-то выходил не крик, а хриплый, обрывающийся шепот: