— Не двигайтесь, — умоляюще попросил Стас.

Монти опустил руку. В целом, увиденное его удовлетворило. Стас некрасив, судя по всему, не пользуется успехом у женщин, его заработки не идут ни в какое сравнение с тем, что имеет Монти, его машина хуже, одежда отвратительна. Мало! Черт возьми! Этого мало! Его назвали в честь деда! Матвей Нестерович Лаптев в бешенстве!

Стас работал небрежно. И слишком уж торопился. Монти понял, что работа не доставляет ему удовлетворения, и в который раз порадовался за себя. Ему нравилось все, что он делал. Абсолютно все. Вот так.

— Готово!

— Что, уже все? — удивился Монти.

Он встал, и, обойдя мольберт, оценил работу Стаса. Это была месть художника. Стас что-то почувствовал, как и у всех творческих натур, у него была сильно развита интуиция. И Лопухин нарочно сделал акцент не на глазах, которые у Монти были замечательные, а на тех чертах лица, что явно не удались. Например, нос был слишком уж крупный, а рот смешной. По лицу сидящей рядом с ним женщины Монти видел, что она Стаса осуждает. Натуру надо приукрашивать, а не уродовать, иначе всех клиентов можно растерять. Но из профессиональной солидарности женщина молчала. Монти же улыбнулся и сказал:

— Замечательно! Беру!

Стас назвал цену. Его соседка удивленно округлила рот. И это Монти выдержал с достоинством. Полез в карман и тут же расплатился. Лопухин злился. Потом Монти небрежно спросил:

— А этот портрет. Он продается?

— Который? — спросил Лопухин, засовывая деньги в карман.

Монти указал на Аду Станиславовну.

— Нет, — резко ответил Стас.

— Триста долларов хотите?

— Нет.

— А пятьсот?

Лопухин смотрел на него озадаченно. Переводил взгляд с портрета на Монти и молчал.

— Вы сумасшедший? — с интересом спросила соседка Лопухина, талантливая художница. Монти ее понял. Работы женщины были несравненно лучше.

— Справки о том, что я не состою на учете в психоневрологическом диспансере, у меня нет, -развел он руками. — Если бы я знал, какие документы нужны, чтобы купить картину на Арбате, я бы ими запасся.

— Клиент всегда прав, — сказал бородач, который внимательно прислушивался к разговору. -Чего пристали к парню?

Лопухин замялся. Видимо, ему очень нужны были деньги. Пятьсот долларов! Для Монти это было ощутимой брешью в бюджете, но он знал, что деньги отработает. Нечаева заплатит. Она же обещала сделать из него звезду.

— Ну так что? — нажал он на Лопухина. И сделал вид, что хочет уйти.

— Берите, — отчаянно сказал тот. — Пятьсот долларов.

Монти отдал ему деньги и свернул в трубочку два портрета. Вот так. Побеждает тот, у кого больше денег. Он уходил, насвистывая, а Лопухин озадаченно смотрел ему вслед…

…Итак, они живут небогато. Станислав Казимирович давно на пенсии, Ада Станиславовна не работает, Стас получает образование в Строгановском художественном училище и вечерами подрабатывает на Арбате, рисуя портреты прохожих. Монти выучил график его учебы и работы и время, когда Ада Станиславовна отправлялась в магазин за покупками. Устроить «случайную» встречу было парой пустяков.

Он зашел следом за ней в супермаркет, взял корзину и пошел вдоль рядов заставленных продуктами полок, стараясь двигаться параллельным курсом. Монти внимательно наблюдал за женщиной. Лопухина долго вертела в руках каждую баночку, которую брала с полки и в большинстве случаев со вздохом ставила ее на место. Вот она взяла бутылку подсолнечного масла, долго смотрела на этикетку, потом на ценник, снова на этикетку. Потом решительно поставила бутылку в корзину для покупок и торопливо пошла прочь, словно хотела избежать искушения поставить масло обратно. Цена ее, видимо, не очень устраивала, зато устраивало качество. Монти пытался определить характер женщины. Привыкла к хорошему, это видно по тому, как она одевается и какие продукты берет в руки. Но денег мало, приходится чем-то жертвовать.

Он поставил в корзину несколько баночек, чтобы не показаться «туристом». Взял ту же банку кофе, что и Лопухина. Употребление одного и того же продукта сближает. Люди скорее поймут друг друга, если на улице жара, а у них в руках одинаковые банки. О чем разговаривать с домохозяйкой? О быте, разумеется! Они должны хотя бы любить одинаковый кофе.

С Адой Станиславовной Монти столкнулся у кассы. Прижал слегка ее тележку своей корзиной и, улыбнувшись, сказал:

— Извините.

— Ничего.

Она и подумать не могла, что этот красивый парень ищет с ней знакомства! Монти пропустил ее вперед. Ада Станиславовна все-таки оглянулась. Монти еще раз улыбнулся. Потом наморщил лоб, словно припоминая. Это означало: «где-то я вас видел…».

Ада Станиславовна все-таки на него косилась. Монти привык, что женщины на него смотрят, но то, что смотрела эта женщина, приятно взволновало. Он все-таки добился этого взгляда! Через двадцать пять лет!

Он заплатил, потом смахнул в сумку покупки. Ада Станиславовна, не торопясь, разгружала свою корзину и обстоятельно раскладывала продукты. Монти остановился у стола, на котором лежали ее сумки.

— Еще раз извините.

Она вздрогнула и подняла голову:

— Что такое?

— Не сочтите меня назойливым, — Монти смотрел ей прямо в глаза. Нежные щеки Ады Станиславовны начали розоветь. — В это невозможно поверить.

— Поверить во что?

— Несколько дней назад я купил ваш портрет. На Арбате. И вдруг здесь, среди этой толпы, среди полок, заставленных продуктами…

— Я там гораздо моложе, — растерянно сказала она. — На портрете.

— Значит, он вам рассказал? Художник?

— Это мой… — она слегка замялась, — сын.

— Не может быть! Я думал, что вам лет тридцать!

— Боже. — Она приложила руку к груди, с левой стороны. Монти предполагал, что у нормальных людей там находится сердце. Но эту женщину он ни за что не отнес бы к категории нормальных.

— Вам плохо? — заботливо спросил он. — У вас тяжелые сумки. Как можно женщине носить такие сумки? Давайте, я вам помогу.

— Я живу близко.

Ее руки беспомощно опустились. Парень был слишком обаятелен. Монти, уловив ее колебание, подхватил покупки и пошел к выходу. У входа в магазин стояла его машина.

— Я вас подвезу.

Он открыл багажник. Ада Станиславовна замерла.

— Вы меня боитесь? — догадался Монти.

— Все это… странно.

— Ну, хорошо. Пойдем пешком.

Она бросила жадный взгляд на машину, но по-прежнему не трогалась с места. Монти рассмеялся и по-детски сказал:

— Без ссоры, без спора. Мы оставим сумки в багажнике и пойдем, посидим вон там, — он кивнул на полосатые зонты уличного кафе. — Согласны?