Герцога Гандийского ожидали его оруженосец и странный тип, который подал ему руку, чтобы помочь взобраться на круп лошади. Этого таинственного человечка часто видели в последнее время рядом с Хуаном Борджиа, но никто не знал, кто это, потому что его лицо всегда было скрыто под черной маской.

31

По пути в Ватикан, оставив позади Кампо деи Фиори, процессия выехала ко дворцу кардинала Сфорцы, с которым были связаны воспоминания детства братьев Борджиа, поскольку до провозглашения их отца понтификом этот особняк принадлежал именно ему. В Риме совершенно открыто обсуждали тот факт, что Александр VI буквально купил голос кардинала в процессе выбора Папы в обмен на этот дворец и прочие синекуры.

Именно в этом месте Хуан Борджиа сообщил своим спутникам, что ему хотелось бы пройтись по городу в одиночестве, и, простившись с сопровождавшими его лицами и надев привычную маску, удалился вместе с оруженосцем. Цезарь и его двоюродный брат кардинал Борджиа Ланцоль продолжили свой путь в Ватикан, достигли оборонных башен, защищавших мост Сант-Анджело, и пересекли реку, абсолютно уверенные в том, что папский знаменосец в соответствии со своими привычками направляется на романтическое свидание, скрывшись под маской, которая помогала ему сохранять инкогнито.

Следуя за человечком, который жестами указывал ему путь, герцог Гандийский направился к Иудейской площади и уже на месте приказал своему оруженосцу ожидать его в течение часа рядом с лошадьми, а в случае, если он не появится по истечении указанного времени, вернуться в Ватикан. После этого в сопровождении человечка в маске Хуан Борджиа растворился в темноте улочек, прилегавших к площади.

Продвигаясь практически на ощупь вдоль стен, они добрались до задней двери, которая отворилась после того, как проводник четырежды постучал в согласованном ритме. Вход не освещался, и человечек в маске указал герцогу на приоткрытую дверь в конце коридора, сквозь которую пробивался свет. Когда папский сын вошел внутрь помещения, он услышал, как входная дверь была заперта кем-то на засов, но не придал этому значения и, не в состоянии более откладывать встречу с очарованной им дамой, толкнул дверь и ворвался в комнату. К его изумлению, он не обнаружил никакой дамы, но оказался лицом к лицу с человеком в маске, который ожидал его, скрестив руки на груди и со шпагой на поясе.

– Кто вы такой? – воскликнул папский сын, раздосадованный увиденным. – Что это еще за шутки?

Незнакомец подошел к герцогу слишком близко, что совсем не понравилось тому, и, сорвав с себя маску, сказал:

– Муж женщины, которую вы изнасиловали в обмен на жизнь ее ребенка.

– Книжник! – воскликнул Хуан Борджиа, осознав, что попал в ловушку. И тут же нащупал эфес своей шпаги, чтобы выхватить ее.

Пера Торрент, будучи войсковым офицером в ту эпоху, когда Жоан плавал на «Святой Эулалии», никогда не вызывал у него положительных эмоций, но добросовестно выполнил указание адмирала Виламари и научил Жоана владению и шпагой, и кинжалом, который был более надежным оружием на близком расстоянии. Он также научил его целому ряду приемов, которые Жоан прекрасно усвоил. Одно время Жоан подумывал биться с Хуаном Борджиа на шпагах и был уверен, что победит. Но шпага была оружием благородных людей, а герцог Гандийский прослыл подлецом. Жоан решил заколоть его кинжалом; это было глубоко личное дело, и он хотел убить его собственными руками, с близкого расстояния, глядя ему прямо в глаза, но при этом предоставив противнику возможность защищаться. Однако Жоан не был глуп и понимал, что дело может принять любой оборот, поэтому тренировался, пытаясь довести свои движения до максимальной отточенности.

Когда Жоан снял маску, Хуан Борджиа, сосредоточившись на моменте узнавания, от неожиданности дал ему подойти на более близкое расстояние, чем то, которое позволяли меры предосторожности. И когда он протянул руку, чтобы выхватить шпагу, они находились уже настолько близко друг к другу, что, сделав всего лишь еще один шаг, книготорговец смог ухватиться левой рукой за эфес шпаги герцога, не позволив тому выхватить ее. Одновременно правой рукой он вытащил из ножен обоюдоострый, великолепно заточенный кинжал, висевший у него на бедре.

Он мог убить его в ту же секунду, но не хотел, чтобы все произошло слишком быстро. Жоан страстно желал, чтобы у Борджиа осталось несколько мгновений для осознания, что он сейчас умрет, и слегка ослабил хватку, тем самым позволяя противнику выхватить шпагу.

– Посмотри на меня внимательно, ничтожество, – сказал Жоан. – Сейчас я убью тебя!

Папский сын вынул шпагу из ножен, безуспешно пытаясь освободиться от руки книготорговца, которая не позволяла ему воспользоваться шпагой в полной мере, а левой отчаянно старался схватить своего врага за руку, в которой он сжимал кинжал.

Жоан увидел страх в выпученных глазах ублюдка с волчьим лицом, но не позволил себе насладиться этим зрелищем – ничто не должно было отвлекать его внимания. Борджиа, без сомнения, тоже владел приемами рукопашного боя, и Жоан завел за спину руку с кинжалом, чтобы герцог не мог до нее дотянуться.

Хуан Борджиа увидел на лице книготорговца хищный оскал, а в его взгляде прочитал свой смертный приговор. Даже сейчас, оказавшись в столь непростой ситуации, он вдруг подумал, что не может умереть вот так… Впервые за двадцать один год своей жизни он почувствовал, что это была не вероятность гибели, а самая что ни на есть реальность.

– Помогите мне! – крикнул он, задыхаясь, другому человеку, который также находился в комнате и наблюдал за сценой, скрестив руки на груди. – Я приказываю вам помочь мне!

Но этот человек, видевший его отчаяние, лишь посмотрел на него и отрицательно покачал головой. При этом на его губах мелькнула удовлетворенная улыбка.

– Ты умрешь, сукин сын, – сказал книготорговец своей жертве, растягивая слова. – Ты умрешь из‑за Анны.

Он сделал движение, как если бы хотел вонзить ему кинжал в живот. Хуан Борджиа, вне себя от ужаса, попытался ухватиться за кинжал, но его враг изменил направление оружия и глубоко вонзил клинок ему в горло, перерезав сонную артерию.

Оба знали, что удар был смертельным, и папский сын вперил в своего палача взгляд широко раскрытых глаз. В то же мгновение из его горла забила фонтаном кровь, а на лице появилось выражение крайнего изумления. Он не мог поверить в реальность происходящего, в то, что он сейчас умрет. Он, Хуан Борджиа, герцог Гандийский, сын Папы и родственник короля Испании; человек, которому король Неаполя должен был даровать новые титулы, сделавшие бы его одним из благороднейших людей королевства; верховный главнокомандующий войск Ватикана, хозяин Рима, которому дамы бросались на шею, – он не мог принять того, что жизнь вытекала из его тела. И менее всего Хуан верил в то, что его убил какой-то книготорговец. Хуан услышал звук падения на пол своей шпаги, а затем в его сознании отпечаталось последнее видение: густые брови, кошачьи глаза и торжествующая улыбка надменного простолюдина, которого он так презирал. Финальное воспоминание о недавнем изнасиловании, совершенном им, ушло вместе с ним в иной мир.