Мысли скакали в голове, как резвые блохи, больно кусали где-то в области сердца и впивались в желудок. Правильно ли она поступает? Он ее проклянет, и не будет никакого острова. Охрану ужесточат. Его наверняка посадят в одиночку. Какое-то время она даже не сможет его проведывать. Станет как Иванна. Ну и что? Зато она будет девушкой самого красивого преступника в мире. Возможно, со временем он оценит ее преданность и даже женится на ней. Она станет чьей-то женой.

Мысль привела ее в восторг. В темно-синюю дверь дома Карла Мария звонила с таким видом, как будто собиралась пригласить его стать свидетелем на церемонии ее бракосочетания.

Всю дорогу до леса Мария плакала. Ей было страшно, она прекрасно понимала, что запуталась в собственном вранье, обволакивающем и, словно тина, тянущем на дно. Карл, ведущий ее старенькую машину и следующий ее указаниям, уже третий раз спрашивал одно и то же:

— Что ты делала в этом гребаном лесу?

— Я гуляла, — провыла Мария.

— Не ври! — Карл был зол не на шутку. Он напоминал топку паровоза, под завязку загруженную дровами, работающую на полной мощности и готовую взорваться в любой момент от невыносимого давления. Лицо оттенка молодой свеклы, возмущенный одинокий вихор на макушке, насквозь пропотевшая в холодный день рубашка.

— Я не вру, — захлебнулась слезами Мария.

— Врешь, причем врешь как дура! В этом лесу никто никогда не гуляет, — жестко отрезал Карл.

В том, что девица врет как сивый мерин у него не было ни малейшего сомнения. Он и держал эту малахольную столько лет только потому, что видел ее насквозь, как тонкий пергамент. Мария совершенно не способна к вранью и хитрым фантазийным комбинациям. Простая, как ситцевая ткань, которую Моника использовала вместо кухонной тряпки. Не нужно было обладать выдающимся умом, чтобы понять — Мария замешана в этом деле по уши.

В том, что к самому побегу она не имеет ни малейшего отношения, он был уверен — ни мозгов не хватило бы на организацию, ни театрального таланта, чтобы это скрыть. Плюс Эльза бы с ней никогда не связалась. Уж больно неблагонадежна. А если бы и связалась для чего-то необъяснимого, то наверняка бы его предупредила.

— Я… Я вам скажу, только вы никому не говорите? — наконец сумела выдавить сквозь непрекращающийся поток слез Мария.

— Что за детский сад? — рявкнул Карл, теряя терпение.

— З-здесь, налево, — проблеяла Мария. Глубоко вдохнула и решилась: — Я шла к Альберту.

— К какому это?

— К художнику.

— С какой это радости? Ты у нас что, живописец?

— Нет, я просто с ним… Ну у нас с ним… — не в силах правильно сформулировать унизительную правду, Мария снова разрыдалась.

Карл, повернув налево, сбросил скорость. Дорога была проселочной, наполовину размытой, щедро усыпанной гниющей скользкой листвой. Ему стало жаль дуреху. А художник ты смотри какой! Нет чтобы к Карине или Изабелле обратиться, выбрал себе жертву, мерзавец. Карл, никогда ранее с Альбертом не встречавшийся, почувствовал ярость. Крутить шуры-муры с Марией было все равно что подбивать клинья к его родной дочери. Девицу выставили из дома собственные родители. Он сам выбрал ее из десятка других более достойных кандидатур, потому что она была такой жалкой, что в один момент становилось ясно — если ее сейчас выставить за дверь, она пропадет. Или пойдет работать к Антонио.

С первого дня Карл принялся опекать Марию, как заботился бы об Алисе, вздумай та пойти к нему работать. Он зорко следил за охранниками, и стоило кому-то начать слишком часто мелькать в кабинете у секретарши, как он тут же отправлял деятеля на дополнительные вахты. И все равно не углядел! Дуреху было жаль. Ему хотелось погладить ее по голове широкой рукой, покрытой редкими жесткими волосами, и как-то успокоить, но вместо этого он огрызнулся:

— Чего это ты к нему бегаешь? Пусть сам ходит! Мужик он или кто, заставляет девчонку по лесу бродить, когда беглый каторжник на свободе.

— Нет-нет. — Мария горячо бросилась на защиту Альберта. — Нет! Я никогда не хожу. (Почему-то эта мысль ее согрела и обрадовала. Так вот почему Альберт всегда сам к ней приходит. Просто не хочет ею рисковать! Ну, конечно, как же она сама не додумалась до этого?) Он сам, всегда сам, вы не подумайте. Просто он пропал куда-то, и я начала беспокоиться. Вот здесь направо и сразу останавливайтесь, — дала она последнее указание.

Карл повернул и остановил машину возле огромной ели. Услышанное ему не понравилось. Одно дело сбежавший из самой неприступной тюрьмы страны наркобарон — к нему нарочно не станут привлекать внимание, чтобы не пошатнуть всеобщую веру в государственную систему безопасности. Совсем другое — художник, с которым, возможно, что-то случилось. У этого перца наверняка есть клиенты, агенты, устроители выставок или как там они называются. В определенный момент они спохватятся: где звезда? И тогда здесь начнется форменный ад. Полетят головы. Его будет первая.

Карл с трудом выбрался из крошечной машины — на кого она вообще рассчитана? На котенка? Одна из пуговиц, сдерживающих внушительный живот, отлетела. Он и не заметил. Мария вышла вслед за ним и уверенным шагом направилась в глубь леса. Она шла быстро, несколько раз споткнулась, и Карлу пришлось взять ее под руку и выставить перед собой на манер живого щита. Он был похож на глиняного колосса, уверено ступающего по скользкой листве. Словно гигантский тролль, точно знающий, куда он идет. Мария снова начала тихонько подвывать, и Карл легонько ее встряхнул:

— Ну все, все, перестань.

Оставшуюся часть пути они проделали под задушенные всхлипы девушки. Вдруг она резко остановилась и указала куда-то в небольшую щель между елями.

— Вот, он там.

Карл все понял, едва увидев беглеца. Помощь Коротышке уже была не нужна. Он пару часов как перешел в мир иной. Опытным взглядом окинув сцену преступления (сказывался опыт работы в полиции, куда он пошел, завершив свою карьеру), он сразу заметил рядом с телом костыли.

— Откуда они здесь?

— У него что-то с ногой было, — снова зарыдала Мария и тут же осеклась. Бессмысленно хлопнула глазами и уставилась на медленно обернувшегося к ней Карла. Девушка сразу стала похожа на дешевую целлулоидную куклу в детском магазине.

— Дура! Ты же мне только что сказала, что увидела его на прогулке к дому Альберта. Откуда тебе знать, что у него с ногой? — процедил Карл сквозь зубы, продираясь через чащу, опускаясь перед Коротышкой на колени и приличия ради кладя тому руку на пульс. Тело уже начало коченеть. Нужно вызвать труповозку. С трудом, кряхтя и упираясь ладонями в колени, Карл поднялся и снова обернулся к Марии. Его лицо было страшным. Та отступила на шаг.

— Слушай меня внимательно, — медленно, тщательно подбирая слова заговорил он. — Очень внимательно. Вдолби каждое мое слово в свою дурную голову. И не приведи господь тебе ляпнуть что-нибудь другое в беседе с людьми из управления. Ты поняла?