Я покачала головой.

– Если «Аббертон» продан, покупатель наверняка за ним вернется. Когда именно, он не уточнил? – Накануне Эйден объяснил: выставка-ярмарка отличается от экспозиции в галерее. Новоиспеченный владелец картины не обязан ждать конца мероприятия, чтобы ее забрать, сделать это можно в любой момент.

Не получив ответа, я продолжила атаку:

– Так покупатель сам заберет картину или он заплатил за доставку на дом? Не проверите, на желтом листке это наверняка отмечено?

– Нет, не проверю! Даже если бы я была в курсе... Послушайте, помочь мне вам больше нечем. Очень надеюсь, что охрану вызывать не придется!

Неужели эта девушка меня боится?

– Не волнуйтесь, я сейчас уйду. Только... не окажете мне услугу?

Блондинка с подозрением смотрела на меня, явно ожидая подвоха.

– Пожалуйста, не убирайте картину до моего возращения. Я уже передумала ее покупать, хочу лишь показать своему другу, а он... куда-то запропастился.

– Тот высокий парень в черном пиджаке?

– Да.

– Попробую, – смягчилась девушка. – Но если явится покупатель, тогда, простите, ничего сделать не смогу.

Не сказав более ни слова, я развернулась и двинулась прочь – и так потеряла много времени. Блондинка права: если «Аббертон» действительно продан, покупатель может явиться за ним в любую минуту. Я выбежала на улицу и замахала рукой: «Такси! Такси!» – но, оглядевшись, заметила, что поблизости нет ни одной машины, зато несколько человек стоят в ожидании. Один из них посмотрел на часы, тяжело вздохнул и зашагал по дороге.

Где же такси? Мне нужно скорее попасть в отель: там ждет Эйден. Он ведь наверняка вернулся туда, чтобы сдать номер, забрать наши вещи и картину Глории Стетбей. Показалось такси. Женщина в сером брючном костюме решительно шагнула к машине и, ни на секунду не прекращая разговор по сотовому, распахнула заднюю дверцу. Я бросилась наперерез, вытащила из кошелька двадцать фунтов и протянула ей, попросив уступить очередь мне. «Несчастный случай!» – выпалила я. Женщина с сомнением на меня взглянула, но взяла деньги и отступила на тротуар.

У «Драммонда» я попросила таксиста не уезжать: «Сейчас вернусь!» Не дождавшись лифта, я птицей взлетела по лестнице и вскоре уже стучала в дверь номера 436: «Эйден! Эйден!»

Дверь приоткрылась, зашелестели удаляющиеся шаги. Я распахнула дверь настежь: Эйден стоял посредине номера спиной ко мне. Да, теплым прием не назовешь, ладно хоть в номер впустил! Впрочем, я знала: стоит Эйдену меня выслушать, его настроение исправится.

– Мэри Трелиз! – выпалила я, и Эйден обернулся. – Как она выглядит?

– Не знаю, зависит от скорости разложения тела. Лучше патологоанатома спроси.

– Худощавая, волосы черные с обильной проседью, кожа плохая, по-старушечьи морщинистая, зато выговор великолепен. Под нижней губой светло-коричневое родимое пятно, формой напоминающее... двухсторонний гаечный ключ. А может, кость, по крайней мере, в мультфильмах их именно так рисуют.

С диким воплем Эйден бросился ко мне и схватил за руки. Я испуганно вскрикнула.

– Что ты несешь?! Откуда ты знаешь, как она выглядит?

– Я с ней встречалась! Эйден, пожалуйста, послушай! Ты не убивал Мэри Трелиз. Она жива. Она ведь художница, верно? Помнишь, я рассказывала о стычке в галерее Сола? Той жуткой особой и была Мэри! А картину, которую она тогда принесла, а мне захотелось купить, я видела сегодня на стенде галереи «Тик-так». Картина называется «Аббертон». На ней человек без лица...

Эйден выпустил меня и неуверенно, словно ведомый какой-то силой, отступил.

– Нет... – пробормотал он. В уголках его рта засохла белая пена. Лоб усеяли капельки пота. – Замолчи... Замолчи... Ты лжешь! Что ты задумала?

– Ты все напутал! – торжествующе воскликнула я. – Ты не убивал Мэри Трелиз – ни много лет назад, ни в другое время! Она жива. «Аббертон» датирован 2007 годом. Шесть месяцев назад, когда мы с ней схлестнулись, картина была без рамы, но сейчас рама есть. Эйден, она жива!

Уточнять, соответствует ли «убитая» Мэри моему описанию, не потребовалось: лицо Эйдена покрывала смертельная бледность.

– Я убил Мэри Трелиз, – проговорил он. – Но наверное, ты знала это с самого начала. Наверное, поэтому пришла ко мне в мастерскую просить работу, а карты раскрываешь только сейчас. – В глазах Эйдена полыхал гнев. – Кто ты на самом деле, Рут Зинта Басси? Что задумала? – Он медленно приблизился, а я, потрясенная его черной иронией, словно окаменела. – Решила разжечь во мне страсть, а потом уничтожить? Или с ума свести? Это все твое наказание или только первая его часть? Как поступишь теперь? Пойдешь в полицию?

– Не понимаю, о чем ты! – заплакала я. – Никакого плана у меня нет! Я тебя люблю и наказывать не собираюсь. Хочу лишь убедить, что ничего плохого ты не сделал. Поехали в Александра-палас, покажу ту картину, «Аббертон». На улице ждет такси.

– «Аббертон»... – бесцветным голосом повторил Эйден, глядя сквозь меня в пустоту. – Хочешь сказать, что на выставке «Врата в искусство» есть картина под названием «Аббертон», написанная Мэри Трелиз?

– Именно! Датированная 2007 годом. Поехали, Эйден! Представитель галереи заявила, что картина продана. По-моему, она врет, хотя всякое может быть, и если явится покупатель...

Эйден взял свой бумажник, дорожную сумку и вытолкнул меня в коридор. Картина Глории Стетбей, подаренная мне вместо помолвочного кольца, осталась у стены. Эйден захлопнул дверь номера, без единого слова ответив на вопрос, который я боялась задать. Он расторг нашу помолвку и с тех пор о ней не заговаривал.

Когда я спустилась к такси, Эйден сидел в салоне с таким видом, словно прождал меня несколько часов. Ссутулился, лицо мрачное...

– Садись! – велел он. В чем дело? Вернуться на выставку предложила я, а он ведет себя так, словно принуждает меня. – Александра-палас! – велел он водителю. – Постарайтесь быстрее!

– Эйден, поговори со мной! – взмолилась я. – Что произошло между тобой и Мэри Трелиз? Почему ты считаешь, что убил ее? Почему говоришь, что я намеренно свожу тебя с ума? Зачем мне это? – Я твердо верила: расскажу про «Аббертон», и кошмар закончится. Ничего подобного! Подавленная и разочарованная, я закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Слезы не помогут! – процедил Эйден.

– Пожалуйста, объясни, в чем дело!

– Зря я тебе доверился! О Мэри Трелиз вообще заговаривать не следовало.

– Но почему ты мне не доверяешь?! Я тебя люблю, и прошлые твои поступки никакого значения не имеют. Мне еще вчера надо было об этом сказать, но я растерялась. И я ни минуты не сомневалась в том, что ты никого не убивал!

– Говори тише!

– В ступор я впала не потому, что мои чувства к тебе изменились, а потому что я не поверила твоему рассказу! К тому же я сразу поняла: имя Мэри Трелиз мне знакомо, но я никак не могла вспомнить откуда. Наверное, видела его на счете или квитанции, когда у Сола работала... – От длинной тирады у меня сбилось дыхание.