Чувствуя легкость в области опустевшего желудка, я вторично распахнула дверь и улыбнулась Марку, надеюсь, ослепительной улыбкой.

– Извини, – сказала я, отпихивая его с дороги и запирая за собой дверь. – Кое-что забыла. Пойдем?

* * *

– И мы решили выпускать собственный журнал. – Для верности я не отрывала взгляда от дороги, когда мы ехали по Ричмонд-Грин в «рейнджровере» Марка. В том самом «рейнджровере». Я не могла заставить себя взглянуть на заднее сиденье, известное также как место преступления, и не могла смотреть на Марка. Я твердила себе, что забить его насмерть, пока он за рулем, – плохая идея, но черт на левом плече очень настаивал. – Вот сейчас над ним и работаем. Журнал называется «Глянец». Я буду отвечать за сайт и сотрудничать с редакторской командой при подготовке очередного выпуска. Журнал хороший. То есть обещает быть хорошим.

– Похоже, ты была здорово занята, – сказал Марк, паркуясь задним ходом и выключая мотор. – Жаль, что моя история и вполовину не такая интересная.

Пока мы ехали, я не закрывала рта. Даже если Марк был бы королем Англии, я все равно бы не дала ему и слова вставить. На нервной почве я всегда становлюсь неудержимо болтливой, а сейчас каждая секунда молчания будто переносила меня на два года назад. Едва я села в «рейнджровер», реальность начала куда-то уплывать. Нью-Йорк стал просто воспоминанием. Алекс? Всего лишь парень из рок-группы, которого я однажды видела. Дженни? Плод моего чересчур деятельного и на редкость изощренного воображения. Все казалось горячечным сном, который я однажды увидела, заснув под МTV и начитавшись «Грации». Я сидела на своем старом месте, в нашей старой машине, от Марка пахло тем же самым лосьоном для бритья. Я едва не положила руку ему на бедро, как в прежние времена. Я не хотела, это просто привычка. Дурная привычка. Как люди переживают расставание, не уезжая из страны? Я представляла себе нашу нью-йоркскую квартиру, дорогу до сабвэя, линию манхэттенского горизонта за окном, но словно рассматривала чужие фотографии.

Единственным способом все это оживить, заставить существовать было продолжать разговор. Однако чем больше я говорила, тем менее реальным все казалось. Марк явно с трудом мне верил. Да и с какой стати ему верить мне, ленивой, невзрачной подружке, которая не слезала с дивана, кропая жалкие книжонки о мутировавших ниндзя-амфибиях, чтобы наскрести себе на жизнь? Та Энджел никогда не решилась бы на то, что сделала я. По крайней мере ей бы нипочем не выжить в моих перипетиях.

– Сядем снаружи? – уточнил Марк, оторвав меня от невразумительных самосожалений. – По пиву?

– Давай, – кивнула я, идя за ним к скамье для пикника у «Крикетерс». Когда-то это был «наш» паб. Остался ли Марк тут завсегдатаем? Когда он пропал в полумраке бара, я вынула айфон, чтобы проверить входящие. Ничего, кроме коротенького сообщения от Луизы. Во мне крепло ощущение, что все события последних двух лет мне попросту привиделись. Читая сообщение, я крутила пальцем кольцо с изумрудом: Луиза отказалась на сегодня от всех обязанностей подружки невесты, ссылаясь на заболевшую Грейс. Интересно, действительно ли младенец прихворнул, или Луизу уже тошнит от нас с Дженни? Я мысленно поклялась загладить вину перед Луизой на девичнике. Как только пойму, что именно мне надо заглаживать.

Ричмонд, как всегда, был тих и мирен. Я смотрела на зелень вокруг и мысленно благодарила солнце, пытавшееся светить. Засиять у него не получилось, но, подобно мне, оно пыталось. Я помнила все летние субботы, проведенные на этой лужайке за пикником в компании Луизы, Тима и Марка. Вернее, сперва с пакетами из «Макдоналдса» и бутылками сидра, затем с бумажными сумками с багетами и сыром бри из «Теско» и мини-бутылочками просекко и уже потом с настоящей плетеной корзиной, одеялом, стеклянными бокалами и всем прочим – Луиза с Тимом подарили нам на Рождество такой набор, прежде чем мы расстались. Должно быть, теперь им пользуются Марк с Кэти. А мне судьба жить с пластиковым пакетом. Стекло у меня в любом случае вечно бьется.

– Вот! – Марк появился на пороге бара с кружкой пива в каждой руке и двумя пакетами «Кеттл чипс», свисающими изо рта. – Соли и уксуса у них нет.

– Ничего! – Я взяла пакетик тайских пряностей. – Я привыкла. В Америке тоже нет.

– Как же ты выжила? – Марк открыл морскую соль и засмеялся.

– Пришлось, – ответила я. Его чрезмерная фамильярность коробила. – А ты чем занимался?

– Работой в основном. – Задумчиво жуя чипсы, он возвел голубые глаза к небу в поисках лучшего ответа. – Банковская сфера сейчас не самая выгодная. Переработки прежние, но надежность из профессии уходит. Бонусы нам урезали, льготы вообще убрали. Представляешь, теперь приходится работать до девяти, чтобы оплатили машину до дома!

– Просто ужасно, – с деланым сочувствием сказала я. – А метро тебе не годится, как всем нормальным людям?

– В десятом часу? До Уимблдона? – Он посмотрел так, будто я предложила пересечь Сахару босиком. – Помню время, когда ты отказывалась выходить из дому, пока я не обещал приехать за тобой на машине!

– Ну, как сказал великий Гари Барлоу, все меняется, – парировала я, глотнув эля. Какая гадость! – Сейчас я езжу только на сабвэе. В сто раз проще.

– Мне до сих пор не верится, что ты живешь в Нью-Йорке. – Марк, как всегда, легко улыбнулся и встряхнул темно-русыми волосами. – Видимо, действительно многое изменилось… у тебя.

– Да, – согласилась я, готовя в уме свою речь. – Хорошо…

– Никогда не был большим поклонником Штатов, – перебил он, постучав по столу. – Ладно – Вегас, ну, еще Лос-Анджелес, но Нью-Йорк не для меня. Не понимаю, как там люди живут. Жуткая дыра.

– Это почему? – холодно осведомилась я. Он что, собирается сидеть и поливать грязью мой город?

– Все бегут, все куда-то спешат, быстрей-быстрей-быстрей! – Он замахал руками и комически содрогнулся. – Грязные такси, непомерно дорогие рестораны, ужасное пиво. А люди? Прохвост на прохвосте, всезнайка на всезнайке…

– А я считаю, что тамошние жители очень дружелюбны, – сказала я, крутя свою кружку на одном месте. – А к спешке привыкаешь, стоит только войти в ритм.

– Или если не слезать с дивана, – засмеялся он, но попытался превратить смех в кашель, когда увидел мое лицо. Так получилось, что я очень много времени провела на диване, но не Марку шутить на эту тему.

– Ньюйоркцы могут быть так же приветливы на диване, как англичане на заднем сиденье автомобиля, – сказала я подчеркнуто спокойно. Поперхнувшись, Марк выплюнул пиво на асфальт. – Это же означает крайнее дружелюбие, не правда ли?

– Энджел! – Утеревшись тыльной стороной ладони, он попытался не терять лицо, как истинный джентльмен. – Неужели нам обязательно?..

– Боже, какой же ты англичанин! – Я не сдержала смех. От этого мне стало легче. Я села прямо, поставила локти на стол и посмотрела ему в глаза: – Марк, мне все равно.

– Я понимаю, все получилось… неидеально, – сказал он, стирая капли эля с подбородка. – Я не хотел такого итога, но у нас с тобой уже все шло…