Ну, не промысел ли высший? Из этого здания в 1937 году выходили люди с землистым цветом лица, зная, что больше никогда не увидят своих близких. «Расстрельный дом» № 23 словно стал следствием мистики стока негативных влияний и смыслов. Подумав об этом, Михаил открыл текст курсовой работы на планшете.

Передал в чате значение третьей точки и снова едва не зачитался детективным стилем напарницы.

«В Иерусалиме место отмечено небольшой католической часовней, которая была построена на деньги польских солдат после Второй мировой войны. Рельеф над дверью часовни изображает Христа, изнемогающего под тяжестью своей ноши. Поляки, фашизм, Майданек, Освенцим, Хатынь… С каким чувством настрадавшиеся люди собирали деньги? Со скорбью о себе и товарищах. С какой памятью? Не этой ли… Участок земли в Москве на углу Никольской в веке XVII принадлежал князьям Хованским, позже «рядовая» застройка сдавалась под лавки и жильё. Как знать, не была ли обозначена остановка какой-нибудь «уличной» иконкой с лампадой, чтобы проходящие могли лоб свой осенить… Но в веке XX книжным лавкам, безобидным делам пришёл конец. Разместившаяся в доме 23 Военная коллегия Верховного суда СССР судила, выносила приговоры и приводила их в исполнение, узников привозили сюда «для видимости разбирательства». Руководил процессом с 1926 по 1948 год бессменно генерал-полковник юстиции В. В. Ульрих. Во время «поточного» режима репрессий в подвалах здания проводились даже расстрелы. Только за три года с 1936 по 1938 год здесь были вынесены приговоры «высшая мера расстрел» 30 тысячам человек, 7408 москвичей. Что только не планировали организовать в завешенном сейчас сеткой жутком доме — и представительство нефтяной компании с подземной парковкой в залитом кровью подвале, и развлекательный комплекс с кабаками и спальнями. Общественность возмущалась, Москомархитектура принимала к сведению. Хочется надеяться, что будущие владельцы всё-таки поймут, какая энергетика сосредоточена в этой точке, где споткнулся Спаситель… А почему тут не было церкви? Объяснение просто: ни у Луки, ни у Иоанна и их коллег сам факт «спотыкания» не упоминается, это — дань традиции, молвы, закреплённой, тем не менее, во францисканском описании маршрута. Но на Руси мнение латинских экспертов в те времена не очень-то приветствовали, «сами с усами», зато тексту евангелий следовали скрупулёзно. Есть маленькая иконка в нише стены, закрытая от дождя и ветра, и, Слава Богу…

— Лихо пишешь! — похвалил Михаил. — И всё же, как я понимаю, тут от «священной дороги», заложенной с опорой на евангелия, мало что осталось.

— И на разработки францисканцев — тоже, — заметно довольная его реакцией, исторический следопыт уселась рядом, слыша звон начавшегося дождя, — а ты вовремя про зонтик сообразил. Его же в раскрытом виде сушить можно. От видео наблюдения. Тут, старик, пустырь был. Помнишь посерёдке улицы Третьяковский проезд с красивыми воротами. Русский стиль? Так там стариной и не пахнет. Согласно легенде, застрял как-то в пробке экипажей богатый купец Третьяков, на деловую встречу опоздал. А после уговорил генерала-губернатора Первопрестольной прорубить сквозной проезд. Так же весь квартал в конце Никольской улицы был снесён. Две башни стены Китай-города, церковь святой Троицы в старых полях, Владимирской иконы Божьей матери, Пантелиймонова часовня, на месте которой я ради пользы дела притворялась припадочной. А в результате образовались сразу два пустыря — этический пустырь военного коммунизма и обычный, заросший чахлыми кустами. Никакой транспортной проблемы это всё не решило. В конце 80-х тут разрослись вместо кустов палатки, и стали торговать с экономическими свободами отсутствием всякой совести.

Пока напарники сидят бок-о-бок, пережидая внезапно налетевший дождь, на серых от цементной пыли вёдрах в давно пустующем здании и стараются не думать о тройке НКВД, дожидаются сопровождающих, у нас есть несколько минут передышки. Прочитаем же тот фрагмент текста о Священной улице, к которому это имеет прямое отношение.

Просчитаем уж заодно, куда отправиться дальше, чтобы не потерять невидимую нить древней сакральной троны? Стоит заметить, что не только целенаправленное уничтожение «свело» печати древней тайны с лица священной улицы, но и небрежение духовенства. Священнослужители на фоне роста прозападных настроений с приходом петровских реформ, очевидно, не считали нужным заветное выпячивать для всех подряд. Издание «Седая старина Москвы» (1894) пишет: «Китай-город есть наиболее скученно заселённая местность всей Москвы. Жителей считается более 30 тысяч, домов более двух тысяч, сама стена имеет в окружности 975 сажён… Китай город, по перенесении столицы в Санкт-Петербург, стал заметно падать и приходить в разрушение. Стены Китая в эти годы стали обваливаться, в башнях открыты были лавки мелкими чиновниками. К стенам также были пристроены лавчонки, погреба, сараи, конюшни от домов. Нечистота при стенах всё более и более увеличивалась, заражала воздух. Более всего таких лачужек и плохих построек в этой части города было на землях, захваченных духовными властями. Церковное духовенство не только в подворьях, но и в церковных землях завело погреба, харчевни и даже под церквами поделало цирюльни». В этой связи совет, который можно дать исследователям, очень прост — надо старательнее придерживаться текста евангелий.

— Лен, ты ведь в самом начале 90-х защищалась, так? А вузовская наука вообще-то тётка ревнивая и консервативная. Как тебе удалось протащить все твои выводы — via dolorosa, мистика совпадений, сигнальные огни…

— Да не было никакой мистики, Миш. Разметка на четырнадцать зон имела исключительно краеведческий интерес. Это раз. А цель всей операции — двойная. Утвердить духовную преемственность с первым Иерусалимом и стать новым центром восточного христианства. Заодно переориентировать на себя и иной интерес, частный. Ты представь себе! Миллионы христиан по всему миру стремятся во время Страстной недели попасть в Иерусалим и пройти путём страданий Христа от Гефсиманского сада до Голгофы. Это сейчас. А в конце XV века после окончания разорительного ордынского ига русская столица становится местом паломничества! Выгод масса. Времена были неспокойные. Даже представители правящего класса не могли отравиться в Иерусалим. До Никольских ворот по Владимирской дороге и «каликам перехожим» было несложно. То есть город превращался в место массового религиозного туризма. Придумали это греческие монахи, публика весьма искушённая в торговых делах. И подсунула идею супруге государя.

В прореху клеенчатого занавеса просунулась физиономия Максима. В упражнении на брусьях он был, явно, не силён. Но альпиниста изобразил для своего возраста и сложения вполне пристойно. Втянутый за руки, сразу же дал придумщице затребованный мобильный телефон.

— Ну же, ну же, ответь… — в трубке слышались длинные гудки. — Валя, Валечка, наконец-то. Прости, это я, Лена, не могу с моего мобильного телефона позвонить, сел аккумулятор. Ты сейчас где?

— Ленка, я в институте, вышла из аудитории — прошелестела трубка, — что случилось? Освобожусь примерно через час. С тобой что-то стряслось?

— Слушай меня внимательно. Это очень срочно. Мне нужен твой муж. Пусть проведёт экскурсию по Никольской улице. Прямо сейчас! За деньги.