издавая этот закон, так как хотел его изгнать. Надо сказать, что афиняне со свойственной народу снисходительностью позволяли тем из сторонников тиранов (буквально – «друзей тиранов». – В. Г.), которые не принимали участия в их преступлениях во время смут, проживать в городе. Вот их-то вождем и простатом был Гиппарх» (Arist. Ath. Pol. 22. 3)[597].

И далее. Говоря о первых жертвах остракофорий, Аристотель замечает: «Тут подвергся остракизму Мегакл, сын Гиппократа, из Алопеки. Таким образом, в течение трех лет изгоняли остракизмом сторонников тиранов, против которых был направлен этот закон; после же этого на четвертый год стали подвергать изгнанию и из остальных граждан всякого, кто только казался слишком влиятельным. И первым подвергся остракизму из людей, посторонних тирании, Ксантипп, сын Арифрона (Arist. Ath. Pol. 22. 5–6)[598].

В последнее время нередко отмечается религиозное и символическое значение остракизма, а именно его связь с очистительными ритуалами. Речь, в частности, идет о так называемом изгнании «козла отпущения»[599]. Это вполне возможно, но нас в данном разделе более интересует политическая подоплека принятия данного закона, а также обстоятельства его принятия.

Начнем с замечания о том, что немало споров вызывает авторство данного закона. Единства по данному вопросу не было и среди древних авторов. Хотя большинство наших информаторов определенно указывают на Клисфена, Андротион полагал, что остракизм был введен тогда, когда его впервые применили (FGrHist 324 F6 = Harp. s.v. Hipparchos), т. е. в 488 г. до н. э. [600]

В настоящее время спор об авторстве закона можно считать завершенным. Многие исследователи склонны связывать закон об остракизме с Клисфеном[601]. Мы также полагаем, что закон об остракизме был составной частью клисфеновских реформ[602]. Во-первых, об этом все же говорят большинство древних авторов. А во-вторых, на наш взгляд, очевидна связь данного закона с ключевым понятием клисфеновской политики – исономией. Именно эту черту остракизма отмечает Аристотель. Воспроизведем его мысль полностью: «Если кто-либо один или несколько человек, больше одного, но все-таки не настолько больше, чтобы они могли заполнить собой государство, отличались бы таким избытком добродетели, что добродетель всех остальных и их политические способности не могли бы идти в сравнение с добродетелью и политическими способностями указанного одного или нескольких человек, то таких людей не следует и считать составной частью государства… Такой человек был бы все равно что божество среди людей…На этом основании государства с демократическим устройством устанавливают у себя остракизм: по-видимому, стремясь к всеобщему равенству, они подвергали остракизму и изгоняли на определенный срок тех, кто, казалось, выдавался своим могуществом, опираясь либо на богатство, либо на обилие друзей, либо на какую-нибудь силу, имеющую значение в государстве» (Arist. Pol. 1284 a 5–11, 18–23, здесь и далее пер. С. Жебелева). Итак, закон об остракизме мог быть тесно связан с преобразованиями Клисфена. Во всяком случае, его демократический характер был очевиден для Аристотеля[603].

Если сказанное выше верно, то у нас есть достаточно веские основания относить данный закон к концу VI в. до н. э. В пользу такой датировки говорит и то, для чего был принят данный закон. Целью Клисфена – во всяком случае после свержения тирании – было не столько стремление ослабить влияние неких могущественных граждан, что, возможно, добавится позднее, сколько упоминаемая древними авторами борьба с тиранией (Arist. Ath. Pol. 22. 3). Источники, по словам П. Родса, единогласно отмечают, что остракизм был направлен против тирании[604]. Он, правда, полагает, что этот вывод делается древними авторами на том основании, что первой жертвой остракизма стал родственник Писистратидов Гиппарх, сын Харма[605]. Аристотель, как было сказано выше, называет Гиппарха простатом остававшихся в Афинах родственников тиранов (Arist. Ath. Pol. 22. 4). Речь, скорее всего, идет не о простасии как таковой (что обсуждалось в предыдущих разделах), а о том, что он был старшим в этом семействе, возможно, даже его главой.

Но тогда следует поставить еще как минимум два вопроса. Во-первых, если дело было в Гиппархе, как объяснить изгнание тех, кто не относился к семейству Писистратидов? А во-вторых, почему лидером по количеству найденных острака является не Гиппарх, а изгнанный позднее Мегакл? Археологами найдено почти 4500 черепков, на которых встречается его имя[606]. А вот количество острака с именем Гиппарха, сына Харма, поразительно невелико. На сегодняшний день мы имеем информацию о 12 найденных археологами острака[607]. Это значило лишь то, что ненависть к Мегаклу (близкому родственнику Писистратидов) была сильнее.

И все же, если считать, что закон об остракизме был принят Клисфеном, его целью могла быть именно борьба с тиранией – предотвращение установления ее в будущем. Любопытно в этом случае другое. И 20 лет спустя над Афинами нависла угроза установления тирании. Ведь это Гиппий, сын Писистрата, привел персов к Марафону, а Алкмеониды подозревались в связях с персами и предательстве[608]. Поэтому не случайно, что первые изгнанные по закону – преимущественно представители семейства Алкмеонидов – именуются в источниках как «друзья тиранов» (Arist. Ath. Pol. 22. 6). Во-первых, в прошлом они, как известно, действительно имели тесные отношения с тиранами – Писистратом и его сыновьями. А во-вторых, их подозревали в измене во время Марафонской битвы[609]. Правда, Геродот, детально разбирающий этот инцидент, стремится снять с Алкмеонидов обвинения в предательстве и связях с тиранами. Он говорит о ненависти, каковую Алкмеониды якобы издавна питали к тиранам. «Поэтому-то, – замечает он, – я удивляюсь и не могу поверить клевете, будто они подняли [персам] сигнальный щит» (Herod. VI. 123). Как бы то ни было, подозрения были реальностью.

В этом ряду лишь Ксантипп, сын Арифрона, – отец Перикла – выбивается из общего ряда. Он был первым, по словам Аристотеля, кто не относился к числу сторонников тиранов (Arist. Ath. Pol. 22. 6)[610].

Итак, если принятый Клисфеном закон об остракизме был направлен против тирании, возникает другой вопрос: зачем он был нужен? Ведь в Афинах уже был закон (или даже законы) против тирании (Arist. Ath. Pol. 8. 4; 16. 10; ср. Plut. Sol. 19), на что в свое время обратил внимание Э. Раубичек[611]. Для него данный факт был свидетельством того, что закон об остракизме не мог быть принят ранее 493 г. до н. э., т. е. ранее процесса над Мильтиадом, который был привлечен к суду как тиран (Herod. VI. 104). Кстати сказать, дело Мильтиада рассматривалось не в гелиэе и не в народном собрании, а в ареопаге[612]. Если Мильтиад привлекался к суду на основании упомянутого закона, следует предположить, что