— Вот именно. Манана ждала третьего. Была толстая, уродливая и капризная. Ты тоже хочешь стать такой?

— Ага, — кивнула Вика.

— Но ты, надеюсь, понимаешь, что тогда придется сделать мне? Сама скажи…

— Ты найдешь тонкую и красивую?

— Конечно. Как же я могу беспокоить беременную женщину? Своими грубыми желаниями? — Он подмял девушку под себя, пытаясь овладеть ею.

Вика оттолкнула его руки и выскользнула из-под него.

— Извини. — Она встала. — Одевайся и уходи, Эмиль. Если все правда, что ты говоришь, ты — чудовище.

Эмиль внимательно посмотрел на любовницу:

— Ай-яй-яй… Все неправда, но я уйду.

Он потянулся, спокойно встал, накинул рубашку, резко влез в плотные шелковые джинсы и, стараясь скрыть раздражение, рывком застегнул застрявшую «молнию».

— Подойди ко мне, девочка.

Вика подошла к нему:

— Что?

Эмиль со всего размаху ударил ее по щеке. Девушка отступила от него на шаг:

— Ты что, с ума сошел?

Эмиль, не отвечая, взял обе ее руки, завалил девушку на постель, прижимая коленом, выдернул свой ремень и, крепко держа ее левой рукой, начал бить им.

Вика, как могла, пыталась вырваться:

— Ты сбесился… Господи… Прекрати…

Эмиль продолжал молча и ловко хлестать ее.

Вика заплакала, не в силах вырваться.

— Мог бы еще и поиметь тебя, но не хочу доставлять тебе такого удовольствия. — Он наконец отошел от любовницы и стоял, поигрывая ремнем и улыбаясь, глядя на нее.

— Сволочь… — негромко проговорила Вика в подушку.

Он неторопливо подошел к ней опять, намотал на руку ее длинные волосы, другой рукой погладил по шее и щеке.

— Не болтай языком, он у тебя не для этого! — И он еще раз сильно ударил ее по лицу.

Вика извернулась и вырвалась у него из рук.

— Убирайся! — Она хотела закричать, но от слез закашлялась.

— Легко! — засмеялся Эмиль и быстро, но спокойно вышел из комнаты, бросив на ходу: — Маленькая дрянь…

* * *

Алена проснулась от странного ощущения. Оттого, что малыш внутри ее проснулся раньше и чуть-чуть повернулся. Алена открыла глаза, уже зная это. Она еще полежала какое-то время, замерев, боясь, что это новое, тайное знание уйдет, растворится. И она опять окажется одна. И когда она уже твердо решила, что ей просто показалось, — он повернулся снова. Она тихо засмеялась, представив, как малыш устраивается поудобнее на бочок в ее животе.

Алена вспомнила строчку Волошина «Я давно уж не приемлю чуда, но как сладко слышать — чудо есть!», стихотворения которого в детстве Кира читала ей с двух лет вместе со стихами детских поэтов. Алена так долго и думала, что где-то на берегу далекого моря есть волшебная страна Коктебель, где живут все брошенные зайки и плюшевые мишки с оторванными лапами, где пляшут сказочные мухи с комарами и все лягушата и мышата лечат разбитые носы у старого доброго доктора, в просторной тунике, с бородой и круглой лысиной…

Чудо есть… Мужчины, даже самые лучшие, все равно знают о нем только понаслышке. Потому что единственное чудо на свете — это маленький человечек, который растет и растет где-то в сокровенной глубине Алениного тела и не догадывается пока, что его здесь не очень ждут. Что есть где-то далекие острова, на которых гуляют птицы с лохматой головой и бедный Денис со своим одиночеством, что белые собаки с кровавыми глазами откусывают детям руки… Всего этого он не знает, собираясь месяца через четыре выкарабкаться из воды на сушу и тоже ждать удивительных чудес и верить в них, первые семь-восемь лет своей жизни…

Денис… Что он сейчас делает? Алена неожиданно вспомнила, как в прошлом году Денис первый раз переночевал у Оксаны в день рождения Маргоши. И сам честно об этом сказал ей. Рано утром, часов в восемь, он примчался к Алене и сразу, с порога, предупредил: «Она — мать моего ребенка, а я тебя люблю».

Да, точно, это он сказал тогда. А когда же — то другое, замечательное, что Алена всегда вспоминала, когда окружающие сочувственно крутили пальцем у виска, глядя на то, как идут и идут ее годы — в одиночестве, в ожидании никак не определяющегося в своих решениях Дениса? «Я ничего не боюсь в этой жизни, — признался ей Денис, как-то проснувшись утром, кажется, в позапрошлом году. — Лишь бы ты всегда была со мной».

Разве может быть что-нибудь надежнее этих слов? Казалось ей раньше… Но теперь у нее порой возникала мысль — Денис что-то очень важное путает в этой жизни. Что — Алена никак не могла сформулировать.

Становилось больно, и страшил ответ, который был где-то рядом.

Алена думала и поглаживала при этом малыша в своем животе, который возился и все никак не мог успокоиться. Наверное, был чем-то недоволен. Как будто хотел сказать Алене: «Мама, вот ты ходишь ночью по каким-то страшным дворам, рвешь одуванчики, а потом трясешься от страха до утра. А мне что? Трястись вместе с тобой? Или наружу вылезать во время этого землетрясения? Потом ты спишь в чужих креслах, плачешь… Мне неудобно. У меня, между прочим, свое дело есть. У меня голова уже выросла, а руки и ноги — нет. Мне их еще растить надо…»

Алена улыбнулась, ей вдруг захотелось как можно скорее увидеть маленькие ладошки, крохотные ножки, увидеть ротик, носик, бровки своего малыша. Неужели это когда-то будет? Какие все-таки долгие — эти девять месяцев. Она снова уснула, держа руку на шевелящемся животе.

Последний урок в школе у Алены закончился в половине девятого вечера. Было еще очень светло. Она вышла на крыльцо старой музыкальной школы, на ходу застегивая папку с нотами, и привычно посмотрела на темный силуэт Серебряного Бора за каналом Москвы-реки. Из окон был виден лес, красивый поворот реки с излучиной. Жить бы здесь… Как раньше — ведь некоторые учителя жили прямо в школе. Теперь, наверное, такое возможно только в деревне, да и то вряд ли…

Алена, задумавшись, выронила прозрачную папку, из нее посыпались листочки музыкального диктанта учеников. Алена присела и стала собирать их.

Две девочки лет десяти, одна со скрипкой в чехле, выбежали из дверей школы и, увидев Алену, стали ей помогать.

— Алена Владимировна! — сказала одна девочка. — А я в субботу не приду, у нас билеты на «Золушку»!

— Хорошо, только узнай задание у Сони.

Соня, способная и веселая девочка, засмеялась:

— А мы вместе идем. Мама сказала своей подружке, я случайно слышала, что спектакль плохой стал, но посмотреть все равно надо, для общего образования.

— Прекрасно, — улыбнулась Алена. — Расскажете мне потом, какая там музыка была, договорились?

— Ладно! Хорошо! — наперебой закричали девочки. — До свидания, Алена Владимировна!