Шарлотта, чей нрав, как мы уже упоминали, требовал от нее угождать всем и каждому, с величайшей снисходительностью и доброжелательностью сообщила ему, что править следует на улицу Портлент-плейс, что он и сделал, и вскоре Шарлотта оказалась в объятиях любящей тетушки.

Не успели они сесть, как обычно, проявляя величайшую любовь друг к другу, в одно кресло, как дверь неожиданно отворилась и у ног очаровательной Шарлотты – отчасти намеренно, отчасти вследствие общей слабости организма – оказался пожилой джентльмен с землистым лицом, одетый в старый розовый сюртук; сей господин немедленно объявил о своих чувствах к ней и в чрезвычайно трогательной манере стал умолять о снисхождении.

Не в силах решиться сделать несчастной даже одну-единственную душу, Шарлотта согласилась стать его женой, после чего джентльмен покинул комнату и в ней снова стало тихо.

Однако покой длился недолго, поскольку дверь отворилась во второй раз; в комнату вошел молодой и красивый джентльмен в синем сюртуке и начал вымаливать у очаровательной Шарлотты разрешение ухаживать за ней.

Во внешности второго незнакомца было нечто такое, что повлияло на Шарлотту в его пользу, причем ничуть не менее, нежели внешность первого посетителя; объяснить этого она не могла, как не могла и проигнорировать.

Таким образом, уступив этому влиянию и особенности своего нрава, требовавшего от нее радовать всех и вся, Шарлотта пообещала стать его женой на следующее же утро, после чего он откланялся и леди приступили к легкому ужину, состоявшему из зайчонка, парочки куропаток, трех фазанов и дюжины голубей.

Глава четвертая

И только на следующее утро Шарлотта вспомнила о том, что оказалась помолвлена с двумя мужчинами сразу; и как только она это поняла, воспоминание о собственной недавней глупости так повлияло на ее мозг, что она решила совершить еще бóльшую и с этой целью бросилась в глубокий ручей, бежавший через парк ее тетушки на Портлент-плейс.

Вода отнесла Шарлотту до самой Чудоягодди, где ее тело выловили из реки и похоронили; на ее надгробии Фредерик, Эльфрида и Ребекка приказали выбить следующую эпитафию:

Покой обрела здесь наша подруга;

Дав согласье на брак сразу двоим,

Бросила нежное тело свое в воды

Ручья, в Портлент-плейс текущего.

Эти милые строки, жалобные и прекрасные, никто из проходящих мимо могилы не читал, не пролив над ними потока слез, а потому, читатель, если из тебя они не выдавили ни слезинки, значит, твоя душа недостойна воспринимать их.

Отдав последний долг подруге, Фредерик и Эльфрида вместе с капитаном Роджером и Ребеккой вернулись в дом миссис Фицрой, в едином порыве бросились к ее ногам и обратились к ней с такими словами:

– Мадам! Когда милый капитан Роджер впервые заговорил с любезной Ребеккой, вы одна воспротивились их союзу, сославшись на нежный возраст влюбленных. Это оправдание более не имеет силы, поскольку уже семь дней утекло, вместе с очаровательной Шарлоттой, с тех пор как капитан в первый раз заговорил с вами на сию тему. Так благословите же, мадам, их союз, и в качестве награды эта бутылочка с нюхательной солью, которую я сжимаю в правой руке, станет вашей, и только вашей, навеки, я никогда не потребую ее возврата. Но ежели через три дня вы откажетесь соединить их руки, этот кинжал, который я сжимаю в левой руке, обагрится кровью вашего сердца. Говорите же, мадам, решите же их судьбы – и свою собственную.

Такое нежное и кроткое увещевание не могло не произвести ожидаемого эффекта. Полученный ими ответ был следующим:

– Мои дорогие юные друзья! Приведенные вами аргументы слишком справедливы и красноречивы, чтобы противиться им; Ребекка, через три дня ты соединишься со своим капитаном.

Эта речь, лучше которой и быть не могло, вызвала у всех неописуемую радость; и поскольку между участниками договора вновь воцарился мир, капитан Роджер стал умолять Ребекку вознаградить их песней; исполняя его просьбу – однако сначала уверив всех, что ужасно простужена, – она спела следующее:

Коридон на ярмарку пошел,

Купил для Бесс он ленту алу;

Она вплела ее в косу, и он нашел,

Что теперь она выглядит величаво.

Глава пятая

По истечении трех дней капитан Роджер и Ребекка сочетались браком, а сразу же после церемонии сели в дилижанс и отправились в поместье капитана в Бакингемшире.

Родители Эльфриды, хотя и всерьез желали увидеть ее супругой Фредерика до того, как смерть заберет их, но знали, что ее утонченная натура не перенесет и малейшего напряжения, и справедливо подозревали, что назначить день свадьбы – для нее слишком большое нервное напряжение, а потому не стали давить на нее в данном вопросе.

Пролетали недели и месяцы, а воз был и ныне там; наряды уже вышли из моды; и вот наконец прибыли капитан Роджер с супругой, дабы нанести визит матушке и представить ей свою прекрасную восемнадцатилетнюю дочь.

Эльфрида, обнаружив, что ее бывший суженый становится слишком старым и уродливым, чтобы по-прежнему годиться ей в мужья, обрадовалась, услышав о приезде столь прелестной юной девушки, как Элеонора, и вознамерилась завязать с ней теснейшую дружбу.

Но вскоре Эльфрида обнаружила, что счастья, которое она ожидала испытать от знакомства с Элеонорой, ей не видать, поскольку ей пришлось пережить не только унижение оттого, что последняя относилась к ней не иначе как к старухе, но и ужас открытия расцветающей страсти в сердце Фредерика к дочери любезной Ребекки.

В ту же секунду как Эльфрида догадалась об этой любви, она помчалась к Фредерику и в чрезвычайно героической манере, захлебываясь, заявила ему о своем намерении выйти замуж на следующий же день.

Для человека, оказавшегося в столь затруднительном положении и обладающего меньшим мужеством, чем Фредерик, подобная речь означала бы неминуемую гибель; но он, ни на йоту не испугавшись, храбро ответил:

«Черт побери, Эльфрида, ты, может, и заключишь брак завтра, а я не собираюсь».

Ответ его оказался слишком неожиданным для ее нежной натуры. Эльфрида, как и следовало ожидать, упала в обморок и так торопилась предаться целой цепи обмороков, что ей едва хватало терпения выбраться из одного, прежде чем упасть в следующий.

Хотя в том, что касалось опасности, угрожающей его жизни или свободе, Фредерик был бесстрашен как лев, во всех других отношениях его душа была кроткой как у ягненка, и как только он услышал об опасном заболевании Эльфриды, то помчался к ней и, обнаружив ее в лучшем здравии, нежели то, к коему его подготовили, обручился с ней навеки…

Finis

Роман

Эдварду Остину, эсквайру, следующий неоконченный роман с уважением посвящается его покорной слугой – автором

Письмо первое – от мисс Стэнхоуп к миссис ***

Дорогая Фанни,