На выпускной отец идти отказался – сказал, стыдно. И аттестат ее, пробежав глазами, с раздражением бросил на стол.

Экзамены в институт Лора выдержала – тоже кое-как. Но подключилась Янина Васильевна, нашла нужных людей, пощеголяла известными именами, и Лору зачислили.

Отец отнесся к этому скептически и радости не проявлял. На требование жены поздравить дочь скривился и показал фигу. Янина Васильевна с мужем не разговаривала несколько дней – случай из ряда вон.

Сонька пошла в ПТУ на парикмахера – ей, слава богу, по поводу образования париться не пришлось. Ее разумная мамаша расценила правильно – нет мозгов, получай специальность. Не всем быть академиками. А с ножницами и расческой сыта будешь всегда.

В Лориной группе учились, разумеется, одни девицы. Да и те – скучные очкастые зубрилы, яркие кандидаты в старые девы. Было два мальчика – ну там вообще запредел. Один заика, другой хромой очкарик…

Короче – родные братья Козлика. Поставь рядом – не различишь.

К первой сессии у Лоры была куча хвостов и прогулов. Еле упросила пересдачу. Выкарабкалась. И еще подумала – и вот так пять лет? Не приведи господи. Лучше застрелиться. Зато личная жизнь кипела, бурлила и фонтанировала.

Кончался один роман и сразу начинался другой. Лора расцвела, еще больше похорошела, налилась, что называется, соком. Она видела, как разглядывают ее проходящие мимо мужчины. Кто-то останавливался и продолжал смотреть ей вслед. Кто-то краснел, кто-то бледнел, кто-то терялся, а кто-то хорохорился и пытался острить.

Она долго разглядывала себя в зеркало, поворачивая голову то вправо, то влево. Откидывала волосы назад, забирала их в высокий хвост, капризно надувала губы и хмурила брови. Любая гримаса была ей к лицу. И любой цвет. И любая помада. И зима, и осень, и весна и лето. Все было ей к лицу.

Такое вот счастливое и благодатное женское время…

Такое яркое, стремительное, оглушительное, прекрасное и…

Короткое.

О чем Лора, конечно, еще не догадывалась. Время не пришло.

Козлика она по-прежнему встречала на родительской даче.

Когда заканчивалась зима и наступала неизбежная весна, он обрезал кусты и деревья, посыпал песком дорожки, рубил для камина дрова.

Летом пропалывал грядки с укропом, подкармливал яблони, осенью собирал опавшие листья и обрывал сливу. Потом разжигал на улице костер и варил с Яниной Васильевной сливовое повидло – любимое лакомство любимого учителя.

При виде Лоры он по-прежнему замирал, немел, каменел, словом, впадал в ступор. И раздражал ее по-прежнему – всем своим видом, да и просто своим существованием на этой земле.

Теперь он, правда, был посмелее – приносил плед, когда она засыпала в гамаке, или чашку чая.

Лора милостиво это принимала, не забывая тяжело вздохнуть – от раздражения, что ли… Козлик раздражал ее всем своим видом, всем своим существом. Ей казалось, что нелепее и смешнее человека она не встречала. Но если бы она хоть на секунду задумалась, то вряд ли даже себе ответила бы на вопрос, а что, собственно, было в нем такого нелепого и смешного, что вызывало такое физическое неприятие.

И руки росли у него из того места, и мозги имелись такие… Ну, по словам отца. А вот уж он, строгий папаша, никого и никогда просто так не похвалит. И никем просто так не очаруется.

Значит, неприятие Козлика, раздражение и пренебрежение, граничащее с брезгливостью, были вызваны только одним – физиологией.

Впрочем, задумываться над всем этим Лора не пыталась. И анализ не проводила – во-первых, ей это было несвойственно, а во-вторых… Ну, не про Козлика же рассуждать! Много чести!

А в-третьих, своих забот хватало выше крыши. И переживаний – и по поводу бесконечных романов, и по поводу института, учиться в котором было противно до тошноты. На первой же сессии третьего курса эта проблема разрешилась сама собой – из института Лору попросили.

Ни минуты не печалясь, она облегченно вздохнула и спрятала тетрадки и учебники на антресоль.

Родителям, разумеется, ничего не сказала – как-нибудь, когда-нибудь… При случае.

Жизнь пошла вроде бы и свободная, но такая однообразная…

Да и с Сонькой пути разошлись – та жила гражданским браком с фарцовщиком Юриком, а тот шарахался от любых знакомых и гостей не признавал.

– Товар хранится дома, понимаешь? – жарко шептала Сонька в телефонную трубку. – А если кто-нибудь?.. Ну стукнет, в смысле?

Однажды в квартиру Юрика Лора все же попала – тот уехал по делам в Питер, и Сонька зазвала подругу.

Однокомнатная квартирка на окраине была завалена тюками, коробками и пакетами. В коробках лежали яркие-синие, красные, ядовито-зеленые платки в сочных розах и люрексе. Платков было море – пачки, пачки – до потолка.

– Это что? – испуганно спросила Лора. – И вообще – для кого?

– Самый ходовой товар, – с пренебрежением к недотумке-подруге обяснила Сонька, с шумом выпуская сигаретную струйку. – Таджики и узбеки берут пачками – по триста штук. Везут в свои аулы и там гонят втридорога. Не бизнес, а сказка! Навар с платка – рубчик. А если покупатель – лох, то и два. Если партию сразу сдать… Вот теперь и считай! За день можно отбить пятихатку!

– Ни фига себе! – покачала головой обалдевшая Лора. – Вот на таком говне!

В тот вечер они хорошо расслабились. Вспомнили былые времена и поболтали о жизни. Сонька говорила, что Юрика она любит, а вот связывать с ним жизнь… Рискованно как-то. «Принять» его могут в любую минуту. «Принять» и «закрыть». И еще она пойдет как соучастница. Поди докажи этим волчарам.

Про институт родители узнали к лету – позвонили из деканата и попросили забрать документы, а Янина Васильевна оказалась, как назло, дома, в Москве, и взяла трубку.

Скандал был грандиозный. Не помогли ни слезы, ни оправдания, ни увещевания «у меня все будет хорошо, мама».

Мать была в гневе и с отчаянием бросила:

– Какая ты у нас… В кого – непонятно!

Требовала восстановления и грозилась обо всем рассказать отцу.

Дочь, отрыдавшись, спокойно ответила:

– Ну и рассказывай! Что он, меня убьет, что ли? Вот выйду замуж, и вы мне будете не указ!

Ей показалось, что она нашла выход из ситуации.

Мать посмотрела на нее испуганно, а спустя пару минут сказала:

– Ну и дура ты, Лорка! И какая дура! Вот точно – в кого? – А потом обреченно махнула рукой: – Ты ведь и замуж выйти с головой не сможешь. Опять дров наломаешь… И на это мозгов не хватит!

Лора обещание свое выполнила, и довольно скоро. То ли боялась гнева отца, то ли захотелось окончательной свободы – как казалось ей тогда.

Жених оказался из тех, кто первым подвернулся под ноги. И влюблена она в него не была, и жених был весьма средний, неважный был женишок, что говорить. Заканчивал МАИ, что заведомо не предвещало никакой материальной устойчивости. Какие зарплаты у рядового инженера? Слезы.