готы, гунны, угры, варяги, славяне, печенеги, хазары, половцы, татары, турки… все по очереди веков появляются у его стен со своими присными. Только у Рима и у Византии хватало на это выдержки и мускулов. А перед нами простой торговый вольный город, слабо связанный со своей малоазиатской метрополией, которая и сама немногим может помочь ему, не имеющий ни запасов народонаселения, ни богатой и обширной территории, на которую он бы мог опереться, ни неприступных естественных защит – гор и ущелий, сплавленный только гражданской присягой херсонаситов, недавно открытой и являющейся прекраснейшим образцом заклинательной и гражданской поэзии:

Клянусь Солнцем, Землею, Зевсом и Девой, 

Богами и богинями олимпийскими и героями, 

Которые владеют городом и землей 

И укреплениями херсонаситов: 

Буду верен свободе города и граждан… 

Не предам ни Херсонаса, ни Керкинитиды, 

Ни Прекрасной Гавани, 

Ни укреплений, ни области херсонаситов… 

Ничего никому: ни эллину, ни варвару. 

Но сохраню народу херсонаситов… 

Буду служить Демиургам и Членам Совета 

Как можно лучше и справедливее для города и граждан, 

Не предам на словах ничего тайного, 

Что может повредить городу, ни эллину, ни варвару. 

Хлеб, вывозимый с равнины, продам в Херсонас, 

А не в место иное. 

Ежели клятву свою соблюду, да благо мне будет и роду. 

Если ж нарушу – ни земли плодов не дадут, 

Ни море, ни жены…

Судя по тем произведениям искусства, что найдены среди раскопок Херсонеса и хранятся в Эрмитаже, Херсонес был распространителем строгого стиля лучшей эпохи.

Он отразил в себе все волны больших исторических перемен: Древнюю Грецию, эллинизм, Рим и Византию.

Еще в позднейшем византийском преображении он казался сказочно-небывалым киевлянам и новгородцам.

Романтическая слава Корсуня приводит к его стенам князя Владимира, и Херсонес является для него тем же, чем Константинополь для крестоносцев и Амстердам для Петра – одновременно.

Отсюда вывозятся на Русь: и религия, и обстановка, священники и мастера, монахи и ремесленники, реликвии и товары, иконы и моды, богослужебные книги и светская роскошь.

На юг же в течение всего своего существования он вывозит сырье Дикого Поля: в первую голову, рабов, хлеб, соленую рыбу, а сверх того – лес, шерсть, кожи и меха.

Первым эллинизированным народом являются скифы. Они занимают Крым около 1 1/2 тысячи лет и к концу этого периода находятся в таком же культурном соотношении к Греции, как Галлия к Риму.

Но намагниченные о Херсонес народы сами постоянно грозят его самостоятельности, как во втором веке те же скифы времен царей Скилура и Палака, как Боспорское царство времен Митридата.

Потом Херсонес входит в сферу римского влияния, и Рим, сохраняя его самоуправление, помогает ему обороняться от готов и гуннов. К пятому веку он снова самое сильное государство в Крыму, распространитель христианства, огромная узловая и распределительная товарная станция, а для Византии – особо важный стратегический аванпост в борьбе с Диким Полем.

Крымские готы под его влиянием принимают христианство, эллинизируются и растворяются, и весь Южный берег, заселенный греко-готским населением, надолго сохраняет имя Готии на всем пространстве между Судаком и Балаклавой.

В V и VI веках, когда гунны захватывают степной Крым, готы в союзе с греками стойко обороняют горную область.

В VII веке на место гуннов приходят хазары.

В VIII веке Херсонес принимает горячее участие в междоусобной византийской борьбе иконоборцев с иконодулами, стоя на стороне иконодулов. К этой эпохе относится возникновение всех крымских пещерных монастырей, основанных монахами – почитателями икон, бежавшими из пределов империи (Инкерман. Успенский скит, Качикален, Черкес-Кермен, Мангуп-Кале).

В IX веке начинаются налеты на Херсонес варяжских дружин и Руси. К ним относится и поход князя Владимира на Корсунь.

Вся «Готия» входит в состав херсонесской «фемы». Проходят авары, мадьяры, печенеги, половцы…

В XIII веке, после взятия Константинополя крестоносцами и основания Латинской империи, в Крым проникает итальянское влияние. Генуэзцы утверждаются в Феодосии, венецианцы – в Судаке.

В лице их Херсонес встречает более опасного соперника, чем в лице татар, которые занимают Крым после битвы при Калке (1224). К концу века вся «Готия», по договору генуэзцев с татарами, переходит из-под власти Херсонеса во владение генуэзской Каффы, а скоро и сам Херсонес оказывается вполне в ее власти.

К концу XV века, когда сама Каффа падает под напором турок (чтобы возродиться как Малый Стамбул), на месте Херсонеса уже давно лежат только Груды развалин, так как стены и башни его срыты по приказу каффского консула.

В то время как Херсонес во все эпохи своей двухтысячелетней истории является носителем чистого греческого духа безо всякой варварской примеси, культура Боспора является сложнейшим сплавом многих варварских рас, хотя и с постоянным коэффициентом эллинизма.

Вначале и Пантикапея и Феодосия, основанные, как и Херсонес, в VI веке (до новой эры), но не дорическими, а ионическими выходцами, играют немалую роль в судьбе Афин; они снабжают Аттику хлебом, принимают участие в Пелопоннесской войне, их имена звучат в речах Демосфена. Но у них нет сил отстоять свою самостоятельность среди водоворота варварских племен, извергаемых Диким Полем, и они принуждены работать внутри захлестнувших их народов и образовывать то греко-сарматские, то греко-иранские, фракийско-армяно-гуннские, хазаро-тмутаракано-эллинистические сплавы.

Но все-таки Боспорское царство со своими семью эллинизированными династиями и блестящим эпизодом Митридата Эвпатора существует 800 лет.

Судьба Феодосии еще более капризна: после расцвета в IV и V веках она становится частью Боспорского царства; в первые двенадцать веков христианской эры имя ее почти стирается, а в начале тринадцатого она воскресает как генуэзская Каффа, для того чтобы сыграть блестящую роль в судьбах Крыма. В течение двухсот лет, несмотря на татарское завоевание, она является фокусом всей черноморской культуры. Ее мировое торговое значение в эту эпоху так велико, что ни Херсонес, ни Пантикапея за всю свою историю ни разу ни достигали такого.

Турецкое завоевание и падение генуэзских колоний не убивает ее: еще три века при турках продолжается ее торговый расцвет.

Турки приходят с моря из Константинополя, следовательно, являются проводниками той же средиземноморской культуры, правда, пригашенной и уже нашедшей себе иные пути на Дальний Восток. Но для Ближнего Востока турецкая Кеффе остается Кучук-Стамбулом.

Мы дошли до последних слоев, выступающих на самую поверхность. Эта почва, представляющая огромное расовое напластование всех племен, когда-либо проходивших через Дикое Поле, и глубоко проработанная эллинскими, римскими и итальянскими токами, заливается татарским племенем.

Монгольское население оказывается очень плавким и гибким и быстро принимает в себя и кровь и культуры местных рас. Греческая и готская кровь совершенно преображают татарство и проникают в него до самой