они воевали за наше дело. Но все равно это как капля в безводной пустыне. А что касается отважнейшего Амра ибн аль-Аса, то если в ваших сердцах есть злоба и ненависть к нему, то пусть Аллах накажет вас за это. Вспомните, сколько он свершил за эти годы. Я прошу вас отпустить его со мной, в Синд. Мне понадобятся советы такого мудреца. Мне понадобятся мечи его рода. Окажи мне честь, Амр ибн аль-Ас, иди со мной. И я обещаю тебе столько побед во имя ислама, что все забудут одно случайное поражение. Твое имя прославится в веках, я обещаю!

Собрание замолчало, а на лицах старейшин стала видна напряженная работа мысли. Они-то собирались сослать старика в пыльный городок где-нибудь в Сирии, чтобы он доживал свой век там, позабытый всеми. Но тут выскочка Надир предлагает загнать Амра еще дальше, и забрать с собой всю его беспокойную родню. В этом предложении нет двойного дна, одно благо для всех! Пусть Амр несет свет ислама вдали от Аравии. Пусть освободит здешние земли, которых стало так мало. Да, это хороший выход. Именно эти мысли прочел Надир на лицах вождей. Халиф покашлял, и все взгляды обратились к нему. Обычно он давал всем высказаться, но сегодня делать этого не стал.

— Нет оправдания в заблуждении тому, кто совершил его и посчитал его правильным путем, и нет оправдания в правильном пути тому, кто оставил его и посчитал его заблуждением. Воистину, все дела разъяснены, довод установлен и больше нет оправдания.

Все молчали. Молчал и Амр ибн аль-Ас, который обдумывал поступившее предложение. Не в его характере сидеть дома и ждать смерти, как сделал Халид ибн аль-Валид. Лучше он умрет в бою и станет мучеником, попав в рай.

— Предложение Надира ибн Берислава разумно, почтенные, — продолжил халиф. — Мы не дадим пропасть нашим братьям, пока они одерживают такие славные победы. А что решил ты, Амр? Ты останешься здесь… — тут халиф сделал многозначительную паузу, — или отправишься туда, где подвигами во имя Аллаха смоешь позор поражения?

— Я иду в Синд, — решительно кивнул Амр. — И мой род идет тоже. Я искуплю свою вину и укреплю истинную веру. Иншалла!

— Помолимся, братья, — сказал халиф, подняв руки. — Это нелегкое дело разрешилось к всеобщему согласию. А согласие среди правоверных всегда угодно Аллаху.

* * *

Еще месяц спустя. Июнь 640 года. Братислава.

Неужели получилось? Самослав опустил руку вниз, и свиток с донесением упал на пол. Египет устоял, а брат Никша укрепился в Синде. А теперь, судя по донесениям купцов, вся Мекка гудит, подсчитывая барыши от будущей торговли специями. Ничего-то они не поняли! Вся торговля пойдет в обход Аравии, по морю! А караваны, которые соединят Мекку, Дамаск, Басру и Татту, будут безнадежно проигрывать кораблям в скорости и дешевизне пути. А что это значит? Это значит, что война с арабами лишь вопрос времени. Лет десять-пятнадцать, и все. Хрупкий мир, которого удалось достичь, не сможет устоять.

Самослав вспоминал… Ведь в свое время халиф Умар повелел расчистить канал фараонов, чтобы начать поставки зерна в Аравию, но потом, при Омейядах, он был засыпан. Слишком большую конкуренцию чувствовали купцы Мекки. Впрочем, в 1863 году часть старого русла восстановили под названием канал Исмаилия. В реальном мире и в двадцать первом веке этот канал все еще существовал. Никак без него, оказывается.

— Что же, — сказал он Звонимиру, который молча смотрел на него. — Вроде бы пока все идет, как надо. Ту сволочь, что моего сына убить пыталась, нашли?

— Ищем, государь, — Звонимир виновато отвел глаза в сторону. Взять на службу сыновей предателей было его идеей, и вот такой провал.

— Найти и покарать, — веско ответил князь. — Чтобы никому неповадно было. Никаких денег не жалеть. Объявите награду всем купцам. Тысяча солидов за живого, двести за сведения о том, где он прячется.

В дверь негромко постучали, и князь нахмурился. Никто не смел тревожить его без веской причины. Но дверь тихонько открылась, а на пороге стояла надутая, словно мышь на крупу, княжна Видна, которую держала за руку служанка Улрике. Женщина отпустила малышку и присела в почтительном поклоне.

— Скажи ей, чтобы она меня за руку не водила! — обвинительно уставила пальчик девчонка.

Княжне уже шел шестой год, и с каждым днем сходство с матерью лишь усиливалось. Только характером она пошла не в Людмилу. Видна росла редкостной оторвой.

— Ты говорил, что кисть надо через большой палец выкручивать! — сказала она. — Я так и делала. Со всеми получается, а с тетками Улрике и Леутхайд не получается. Хожу теперь мелкими шажками как эта дура Радегунда! И ножик мой отняли! Пусть отдадут!

— Не к лицу пани бегать, — усмехнулся князь. — Учись ходить, как мама или тетя Мария. Радегунда вот хорошо ходит, как настоящая королева. И ты тоже королевой будешь, дочь. А королевы не бегают. Спроси у Умилы, она тебе расскажет.

— Скука так ходить! Они все на гусынь похожи! Пусть Юлдуз обратно вернется! Или пусть Кия на побывку отпустят! Я на охоту хочу! На лошадке хочу скакать! — в сердцах ответила дочь и с грохотом закрыла дверь, за которой раздался ее стихающий голос.

— Пойдем к бабуле, Улрике! Она сказку расскажет про батыра Ари-бугу и лису-оборотня. Я ее сто раз слышала, но делать-то все равно нечего! Тоска зеленая! Вот бы снова сарай поджечь, как с братцем Кием тогда… Вот весело было! Да отпусти ты руку, корова! Больно же!

Совещание вернулось в обычное русло, и князь взял в руки следующее письмо. Это было от брата Ратко. Великий логофет Египта жаловался на данов и норвежцев, что распоясались вконец. Пьют, безобразничают и обижают женщин. Война закончилась, и толку от них не было. Нужна конница, чтобы ловить шайки ливийцев и бедуинов, а даны сидели по городам в качестве гарнизона и дурели от скуки. А когда солдат бездельничает, он начинает морально разлагаться. Древняя, как мир, истина, действительная во все времена. В легион они не пойдут, уж слишком своевольны. А это значит… А это значит, нужно избавиться от них без последствий для себя. А еще лучше с пользой. Впрочем, все это было ожидаемо, и план был давно готов.

— Как там учеба Леутхайд идет, Зван? — спросил князь.

— По плану, государь, — ответил тот. — Не глупа оказалась и до учебы зла. Очень хочет в люди выбиться. Видит, что у нас боярыня Любава приказом командует, и уже в Денежном приказе баба дьяком стала, и тоже хочет. Ее, как ты распорядился, теперь