«Уж не об отце ли она говорит?» — подумал Гэрэл. Жизнерадостная Джин-хо редко вызывала желание ее пожалеть, но если подумать, она ведь не знала ни материнской, ни отцовской любви.

У Гэрэла была хотя бы мать. Недолго, но была.

— …Но если бы этой пыли, любви, не было совсем, мир был бы адом.

Такая уж она была, Джин-хо — любила со своей косноязычной непосредственностью высказать то, о чем людям обычно говорить неловко.

— Ты могла бы писать стихи, если бы научилась писать, — заметил он тогда. Она в ответ довольно больно стукнула его по голове.

И когда она уезжала в Юйгуй, чтобы стать супругой императора Вэя, он вспомнил этот их недавний разговор. Он попрощался с ней по обыкновению холодновато, но посмотрел тепло и подумал, что она права: эта пыль — любовь в любых ее проявлениях — только она и делает невыносимое существование на этой земле выносимым.

И еще подумал, что они с ней теперь нескоро увидятся, а может — и вообще никогда. И что какие бы отношения ни связывали их с Джин-хо, в них есть немного этой пыли, о которой она говорила. А Джин-хо взглянула так, как будто это услышала, и улыбнулась.

Глава 14. Поединок

Единственный человек, которого он мог бы (или хотел бы) назвать другом, сейчас всячески портил жизнь как самому Гэрэлу, так и его стране.

Война затягивалась. Закончилась зима, наступил год мыши и воды со знаком Ян.

Во второй раз им удалось выманить войско Рюкоку на открытое сражение у реки Сэтагава. Там им с Юкинари удалось снова встретиться лицом к лицу.

Это должна была быть скучная, скверная битва, в которой ни хитрость, ни внезапность ничего не могли дать ни той, ни другой стороне и приходилось полагаться лишь на тупую силу, то есть на численность войск и качество их вооружения.

Император Токхын по обыкновению приготовился следить за разворачивающейся битвой из своего шатра на холме и имел возможность в любой момент покинуть поле сражения. Юкинари не прятался — выехал впереди своего войска на великолепном белом коне. Он неплохо держался в седле, учитывая, как презирали в его стране это мастерство придворные и чиновники.

Перед началом боя император, разозлённый военными успехами Рюкоку, приказал Гэрэлу:

— Вызови его на поединок. И убей.

В самом деле, был такой старинный обычай: перед началом боя устраивался поединок между двумя сильными воинами. Считалось, что боги больше благоволят той стороне, чей поединщик одержит победу. Но полководцы быстро сообразили, что обычай этот не всегда им на руку, потому что если воин, в недобрый час, потерпит поражение, это отнюдь не поспособствует поднятию боевого духа армии. Так что про обычай этот, насколько Гэрэлу было известно, не вспоминали уже давным-давно.

Оба войска готовились к бою. Основную часть войска Чхонджу составляла, как обычно, конница. В рядах противника Гэрэл заметил много колесниц; это была редкость по нынешним временам — колесницы всё меньше использовали в войнах, больно уж тяжелы и неповоротливы они были, а на пересечённой местности оказывались и вовсе бесполезны. Вид колесниц напоминал, что Рюкоку уже много лет ни с кем всерьез не воевала. Впрочем, тут земля была для колесниц удобная, ровная, словно по заказу, но она была так же хороша и для конницы Чхонджу. Гэрэл заранее расположил войско так, чтобы, когда битва начнется, колесницы столкнулись с конницей, а не с пехотой, у которой не будет вообще никаких шансов им противостоять. В обоих войсках ярко блестели под солнцем копья и алебарды. Был хороший, ясный день — из тех, о которых говорят: «Ничто не предвещало беды», но это, конечно, было не так.

Прежде чем бой успел начаться, Гэрэл выехал вперёд и поприветствовал Юкинари. Тот учтиво ответил.

На молодом императоре были доспехи и шлем в виде драконьей головы — металлическая пасть опускалась на лицо, почти полностью закрывая его. Разглядывая его, Гэрэл изумлённо приподнял брови: до этого момента воображение отказывалось рисовать ему Юкинари кроме как в расписных шелках и благоухающего жасминовыми духами.

— Перед тем, как начать битву, я по древнему обычаю предлагаю честный поединок, — сказал, усмехаясь, Гэрэл. — Дошло до меня, о император, что в бое на мечах тебе нет равных. Вот и захотел я проверить, в самом деле ты так хорош или просто люди языком треплют.

Юкинари кивнул. Достал из ножен меч, приложил его к лицу, показывая, что принимает вызов, и легко соскочил с коня — обычай предписывал проводить поединок, стоя на земле.

Снял шлем, отдал его кому-то из своих людей. Почему он так сделал — понял, что шлем будет только мешать, закрывать обзор? Или вкладывал в этот жест какой-то смысл? Лицо, которое было дозволено видеть лишь избранным, теперь увидели все.

За спиной Гэрэла восхищенно, протяжно вздохнула какая-то из женщин-солдат. Ее можно было понять: не так уж часто на войне приходилось видеть красивых юношей.

Впрочем, поражена была не одна она. По рядам воинов с обеих сторон прокатился дружный вздох: они видели, что происходит нечто невероятное. Но никто не смел ничего предпринять. В поединок запрещено вмешиваться — так предписывал обычай.

Гэрэл тоже спешился и приготовился к поединку.

Он не думал, что бой будет особенно трудным. Он, откровенно говоря, не считал себя гениальным мечником. Был просто неплохим — ну ладно, достаточно хорошим, чтобы выжить, когда жизнь привела его в армию, и подняться до командующего сотней. Дальнейшей карьерой он был обязан Токхыну, а не своему мечному мастерству. Мечу он предпочитал арбалет: неконтактное, тихое, убийственное оружие. В армиях Юйгуя и Рюкоку арбалеты и луки презирались, считались бесчестным оружием разбойников и наемников; но Гэрэл считал, что война и честь и так не особенно сочетаются друг с другом. «Из хорошего железа не делают гвоздей».

Словом, мастером меча он себя не считал, но от Юкинари тоже многого не ждал и в слухи о его мечном мастерстве не особо верил. Тот ведь был аристократом, а не воином.

Но тому удалось и здесь его удивить. Уже через несколько мгновений поединка Гэрэл пожалел, что пошел на поводу у Токхына и согласился на этот бой. Слухи о мастерстве молодого императора не лгали. Юкинари ничего не делал наполовину: его обучали лучшие мастера Срединных Государств, и он взял у них все, что было возможно.

Гэрэл заметил, что противник ведёт бой в восточном стиле «двенадцать