Схватила край покрывала и накрыла им ноги. И правильно сделала, потому что в комнату, после моего хриплого «Да?», влетел растрепанный Веник. Присвистнул, увидев валяющиеся на полу джинсы. Потом перевел взгляд на мое заплаканное лицо. Его я, увы, скрыть никак не могла. Если только с головой одеялом накрыться. Но уже было поздно. Так что брат увидел меня во всей красе. Точнее, в состоянии нестояния.

— Офигеть, систер, в чем дело? — напряженно поинтересовался младшенький, прикрывая за собой дверь комнаты и подходя ко мне ближе.

— Ни в чем, — все так же хрипло откликнулась. Веник тоже сдружился с нашим соседом. Поэтому я не рассчитывала на поддержку брата в сложившейся ситуации.

— Как это ни в чем? — а вот теперь в голосе брата послышалось недовольство. — Я тут, понимаешь ли, из-за ее воя и всхлипывания, Чеза на паузу поставил. А она мне «ничего»? Хватит хрень пороть. Говори по-чесноку, в чем дело? Просто так ты бы слезы лить не стала. Значит, что-то случилось. Вот я тебя и спрашиваю: что?

— Слушай, — всхлипнув, пробормотала, — иди к себе. Только дверь не запирай. Я сейчас приду.

— Вот даже как… — присвистнув, протянул Вениамин. — Оке, систер. Ноги в руки и бегом.

Только он ушел, как в комнату прошмыгнул заспанный Ерик. Подойдя к моим джинсам, он стал их обнюхивать, будто примерялся. Пришлось вставать с кровати и поднимать одежду с пола. Не хватало еще, чтобы ее Ершик пометил.

— Совести у вас нет, — сказала, смотря сверху вниз в большие черные глаза. — Один все нервы истрепал, второй детективом заделался, третий — психологом. А ты… хулиганом, портящим чужие вещи.

— Аф? — меня, кажется, не поняли.

Мысленно махнув рукой на сидящего на полу пса, подхватила со стула домашнюю одежду и заторопилась в сторону ванной комнаты. Там разденусь, быстро приму душ и переоденусь в спортивный костюм. Потом пойду к Венику, рассказывать о своей незавидной участи и душевных переживаниях.

— Охренеть, систер, ты думаешь, между ними и правда что-то есть? — поинтересовался брат.

Мы лежали на его кровати, закинув ноги на стену. Головы слегка свисали с края. А все потому, что легли мы не как нормальные люди, а как… не нормальные.

— А что тут думать? — еле шевеля губами, сказала. Почему-то, после короткого разговора с Веником, меня потянуло в сон. И даже надрывные крики Честера Беннингтона не бодрили, а вгоняли в еще большую меланхолию. — Он с ней целовался, понимаешь?

— А что, если это был внезапный поцелуй? — брат точно вознамерился выбелить своего нового друга в моих глазах. Бесполезно, я бы сказала. — Она сама на нем повисла и поцеловала.

— А он, бедненький, так растерялся, что и не подумал ее отстранить от себя.

— Так она, скорее всего, в него как клещ вцепилась.

— Не верю, — покачала бы головой, если бы могла. — Слишком это… неправдоподобно. Так любой может сказать, что она его сама поцеловала. Катя, нагнав меня у клуба, прямо-таки лучилась «доброжелательностью», сообщая мне о том, что они с Гоголем вместе.

— Да мало ли что она тебе сказала! — выпалил Веник, резко убирая ноги со стены и вскакивая с кровати. — Оуф…. — выдохнул, хватаясь за голову.

— Нечего было делать резкие движения, — наставительно произнесла.

Как ни странно, разговор с братом помог мне хотя бы немного прийти в себя. По крайней мере, плакать хотелось уже чуточку меньше. Хотя, признаться, я по-прежнему мечтала вцепиться Катеньке в шевелюру. А Нику — откромсать одну очень важную для мужчины часть тела. Раньше я определенно не была такой кровожадной.

— Да ну тебя, — махнул на меня рукой Вениамин. — Вам, бабам, постоянно нужно все по полочкам расставлять. На пальцах объяснять. Потом еще годами доказывать, что мы ни в чем не виноваты. А сами-то чем лучше, а? Что в вас такого? Что вы для нас делаете? Только носы воротите и свое «фи» показывайте. Меньше кури, меньше пей, и только со мной неотразимой (сомнительное предположение) время проводи. А потом еще удивляетесь, почему мы вас кидаем после первого секса.

— Веник! — ахнула, тоже вскакивая с кровати. И да, хватаясь за голову.

— Ну, что Веник? — передразнил меня брат. — Я уже достаточно Веник, чтобы понять, что от вас, женщин, ничего хорошего ждать не приходится. Вы только и делаете, что ноете. А чтобы выслушать нормально, войти в положение, так кукиш. Вы лучше страдать всю жизнь будете, чем навстречу пойдете.

— И когда это ты таким рассудительным философом стал? — поинтересовалась, упирая руки в бока.

— Было достаточно опыта, чтобы это понять. Так что… — в меня тыкнули пальцем, — помалкивай, систер. И не ной. А Никиту не мешало бы выслушать.

— Мужская солидарность проснулась? — скептически изогнув бровь, поинтересовалась. — Так вот. Никого я выслушивать не собираюсь. У меня уже уши от лапши, на них повешенной, болят.

— Ишь, какие мы нежные, — проворчал Веник. — А могла бы и потерпеть немного.

— Умеешь ты от страданий отвлечь. Так умеешь, что уже не Ника прибить хочется, а тебя.

— Ну так, — Вениамин хмыкнул и передернул плечами, — я такой. Готов принять удар на себя. А с…

— Нет! — отрезала, зная, куда клонит мелкий. — На этом разговор окончен.

Дальше сидеть и слушать у брата музыку стало бессмысленно. Он точно от своего не отступится. Начнет на меня давить. И тогда я, с большой долей вероятности, поддамся его уговорам. И пойду, как последняя истеричка, выяснять с Гоголем отношения. Чего делать, признаться, по-прежнему не собиралась.

Юльки все не было. Я еще какое-то время просто сидела у себя в комнате, ожидая, когда же откроется входная дверь. Потом не выдержала и позвонила. Ответили мне не сразу. Да и не с первого раза. Пришлось набирать номер сестры не единожды, чтобы она, наконец, соизволила мне ответить.

— Да, — недовольно проворчала Юля, все-таки сжалившись над моей нервной системой.

— Юль, ты еще в клубе? — спросила, смотря на часы, что показывали уже третий час ночи.

— Пока что да, — откликнулась систер. — У меня тут дела нарисовались. Нужно кое-что решить. И вообще, чтобы я еще хотя бы раз с тобой в клуб пошла? Понять не успела, как ты уже где-то скрылась. Ты вообще в курсе, что я тебе звонила?

Да, звонила, пока я ехала в метро. Но я была настолько занята своими душевными переживаниями, что не обращала на это никакого внимания. Потом, придя домой, вообще не притрагивалась к телефону. А вот сейчас, смотря на часы, показывающие довольно позднее время, сама забеспокоилась, где там пропадает моя старшенькая.

— В курсе, — пришлось признать очевидное.

— Чего тогда удивляешься, что я сразу на звонки не отвечаю, — прошипела Юлия. — Пришлось Веника тыркать. А он, сама знаешь, переживает сейчас сложный возраст. Пока выпытала у него, что и как, думала телефон разрядится.

То есть, пока я тут страдала, сидела, уставившись в одну точку (снова, да), они уже успели пошушукаться?