Пинкус поднял скованное запястье дочери, чтобы я смогла разглядеть ее часы.

— Это джи-пи-эс. Она не может никуда пойти, чтобы я об этом не узнал. Сэм стала сама сдержанность. Даю вам слово.

— Все, мистер Пинкус?

Саманта завыла.

— Где ваша порядочность? — выплюнул он мне в лицо. — Букер был мерзавцем. Он продавал наркотики детям, а те, в свою очередь, распространяли их среди ровесников. Не только моей дочери, но и другим девушкам. Очень многим хорошим девушкам. Мы написали на него заявление.

— Кто «мы»? — спросила я.

— Общественность Пятой улицы. Взгляните. Я подал жалобу от имени общественности в феврале, потом еще одну в марте. Еще одну в апреле. Полиция ничего не сделала. Нам было сказано: «Если у вас нет доказательств, заполните необходимую форму».

— У вас есть оружие, мистер Пинкус?

— Нет. И я прошу вас пойти на уступки. Отпустите Саманту под мою ответственность и мой надзор. Пребывание в тюрьме, даже на одну ночь, погубит ребенка.

Мы согласились отпустить девушку, предупредив мистера Пинкуса, чтобы тот не дал ей уехать из города.

Как только отец с дочерью покинули управление, мы с Конклином вернулись к своим столам и пробили имя Пинкуса по базе. На него у нас ничего не было, но кое-что Конклин все-таки обнаружил.

— У Нейла Пинкуса имеется лицензия на огнестрельное оружие, и он зарегистрировал пистолет «рем» двадцать второго калибра, — сказал Конклин, глядя на меня поверх монитора. — Грязный дешевый пистолетик для грязного дешевого адвокатишки. Этот сукин сын наврал.

Мы с Конклином в сопровождении еще четверых полицейских были у дверей адвокатского бюро Пинкусов в полдень. Когда нам открыли дверь, мы прошли через приемную прямиком в кабинет и вручили Нейлу Пинкусу ордер на обыск.

— Держите руки так, чтобы я могла их видеть, — приказала я.

Пинкус непонимающе моргнул:

— Что?

— Вы думали, мы не узнаем о вашем пистолете?

— Эта… вещь была украдена, — сказал Пинкус. — Я заявлял о краже. — Адвокат отпихнул кресло назад. — Я держал его здесь.

Я открыла нижний ящик стола и увидела металлическую орудийную коробку из-под пистолета. Подняв крышку, я уставилась на картонку от «Рем 2.2». Коробка была пуста.

— Вы держали эту коробку под замком?

— Нет.

— Где вы хранили патроны?

— В этом же ящике. Послушайте. Я знаю, что это нарушение, но если бы мне понадобилось оружие, то оно понадобилось бы мне срочно. Сержант, я редко открывал коробку, — сказал Пинкус. — Его могли украсть когда угодно за последние шесть месяцев. Бывает, отвернешься на миг, отвечаешь на телефонный звонок или выходишь в туалет…

Я встала перед Пинкусом и быстро пооткрывала остальные ящики стола, а Конклин проделал то же самое со столом брата Алана в соседней комнате.

Потом мы вшестером вскрыли картотечные шкафы, переворошили кладовую и заглянули под подушки старой кожаной софы. Через некоторое время братья Пинкус уселись и стали обсуждать при нас дела своих клиентов, причем столь спокойно и естественно, словно нас здесь и не было.

Не добившись результата, мы с Конклином осмотрели дома обоих Пинкусов: один — в Форест-Хилл, а второй — на бульваре Монреаль. Хорошие районы, где не вырастают плохие дети. Мы познакомились с их милыми женами, Клаудией и Ревой, которых мужья попросили всячески нам содействовать.

Мы ознакомились с содержимым их семейных стенных шкафов, чуланов, сундуков с приданым и ящиков с инструментами, а жены Пинкус по собственному желанию позволили нам обыскать их машины.

Их дома были чисты, как белоснежные простыни, сохнущие на веревках в солнечный день.

Обыск опустошил меня и физически, и морально. Я была выжата как лимон и расстроена — мы не нашли ничего, чтобы оправдать свою работу.

Был ли Скиталец Иисус застрелен из пистолета Нейла Пинкуса?

Я по-прежнему не знала, но если прикинуть, где орудие убийства сейчас, то я бы сказала, что убийца бросил его с моста вскоре после казни Родни Букера. И сейчас наш пистолет засасывает в песок на глубине залива Сан-Франциско.

Мы с Конклином сели в полицейскую машину, припаркованную возле дома Алана Пинкуса.

Я должна была позвонить Джейкоби и объясниться и не сомневалась, что он с меня шкуру спустит, узнав, что мы потратили день на розыск убийцы Скитальца, пока какой-то псих убивает друзей мэра с помощью ядовитой рептилии.

Я собиралась поделиться этими мыслями с Конклином, но мы оказались одни, и наш скелет в шкафу больше нельзя было игнорировать.

Конклин выключил радио, повертел в руках ключи от машины и произнес:

— Синди говорила с тобой о… э-э… нас.

— Да. Я была очень удивлена, — ответила я, пристально глядя ему в глаза, пока он не отвел взгляд.

— Она говорит, ты расстроилась.

Я пожала плечами.

— Прости, что не сказал тебе, Линде…

— Эй. Все отлично. Отлично, — солгала я. — Стоило мне все обдумать, и я поняла: вы друг другу подходите.

— Это длится всего… ну, неделю.

— Не важно. Как бы сказал Джейкоби: «Я люблю вас, ребята».

Конклин рассмеялся, и его смех рассказал мне все. Он замечательно проводит время с моей безрассудной, дерзкой и отзывчивой подругой и не желает останавливаться.

Тот парень, что целовал меня на прошлой неделе, исчез. Конечно, я сама отвергла его, и, конечно, он мне не принадлежал. Но все равно было больно. Я скучала по Ричи, который мной восхищался.

Я даже подумала, а не стал ли его секс с Синди некой подменой секса со мной? Отвратительная мысль, не достойная меня, но — ха! — она все-таки пришла мне в голову.

Я вспомнила совет Юки: «Позволь ему уйти. Позволь себе уйти».

Конклин смотрел на меня, чего-то ожидая; возможно, моего благословения, поэтому я обрадовалась, когда по стеклу с моей стороны слегка постучали. Это оказался Алан Пинкус, вернувшийся пораньше с работы.

Он был выше своего брата и имел больше волос на голове. Во всем остальном они походили, как клоны.

Я опустила стекло.

— Сержант Боксер? Ваши люди закончили? Потому что я хочу вернуться к нормальной семейной жизни.

— На данный момент закончили, но мы не сбрасываем вас со счетов.

— Понимаю.

— Если случится что-то, о чем нам следует знать, — позвоните.

— Слово бойскаута.

Пинкус отсалютовал нам тремя пальцами, развернулся и направился к дому. Водит ли он нас за нос? У меня не было ответа. Когда он вошел внутрь, я сказала Конклину: