подтверждение. Он же, Яме Оркенсон, мастер своего дела, умел складывать факты и понимал, что это древнее проклятье рода Крассов за все те злодеяния, что они совершили.

Поднявшись по лестнице, он увидел, что дверь его открыта. Достав шокер, он шагнул в пустоту и выбросил руку с зажатой кнопкой, зажмурившись от страха. Рука во что-то упёрлась, что-то упало. Он открыл глаза, глядя себе под ноги на корчащегося в судорогах бугая.

«Бежать!»

Но впереди, на полу, сидела жена, а на руках поскуливала Анна. Один её красный бантик сполз, а второй валялся в углу. На Яме уставились холодные глаза Зани и дуло пистолета.

— Ну и что мы с тобой будем делать? — произнёс он с приморским акцентом.

Яме лишь сглотнул, переступая тело.

СМИ никогда не были свободными. Всегда приходится жить в страхе. Перед головорезами, перед государством-садистом, перед президентом-императором, творящим произвол. Гнев, что разгорелся внутри Яме, адреналин от поверженного противника — они были сильнее его мыслей. Сейчас он стал словно всесильным, кинувшись на наглеца, что смел затыкать его, брать в заложники его семью.

— А ну стой! — крикнул Зани, но Яме уже был неостановим.

Зани

Придурок налетел на пистолет пузом так, что рука подвернулась и сама случайно нажала на спусковой крючок. Хлопнуло, и тело, постанывая, согнулось пополам, принявшись харкаться кровью.

Женщина завыла, девочка заплакала.

В голове Зани пролетели быстрые схемы и ни одна из них ему не нравилась. Он высадил один патрон мужчине в голову. Перевёл дуло пистолета в сторону девочки.

— Пощадите! — пропищала женщина.

Девочка завыла от страха.

Зани выстрелил ещё раз — девочка дёрнулась, вскрикнула и тут же замолчала, лишь на платьице принялось расплываться алое пятно. Третьим он вышиб мозги ревущей женщине.

Наступила тишина.

— Сука. Блять, Игорь, сложно было ему садануть по затылку? Куда ты полез под шокер, как школьник последний? — принялся отчитывать Зани бугая, всё ещё корчащегося в коридоре и тут же переключился на его напарника. — А ты чего глазами лупаешь? Трупов будто никогда не видел.

Он утёр нос, спрятал пистолет, спрятал в ладонях лицо и тяжело вздохнул. Потом потёр глаза, посмотрел на тупые рожи своих тупых подчинённых и увидел в углу камеру внутреннего наблюдения подпольного образца.

— Попали мы, ребята…

Седрик

Седрик досмотрел новости, где почти без цензуры было показано происшествие с Зани. Новости назывались «без комментариев», но даже они являлись пропагандой. Впрочем Сильвия и здесь постаралась, поэтому эпизод всё же завершился комментарием, одним из многих нарезанных комментариев Седрика о проблемах планеты и его единоличном праве решения этих проблем.

Но прийти без масок, споткнуться о какого-то гражданского, в процессе не заметить камеру…

За столом сидели трое: он, Зани и Сильвия. Зани отлично читал настроения по лицу.

— Я хотел припугнуть! Обстоятельства… — вскочил он из-за стола.

— Сядь и замолчи! — приказал Седрик.

Зани послушался, с бледным лицом опускаясь за стол. Седрик дал слово Сильвии.

— Поиск виновных в «проклятии Седрика» упирается в шифрование Оцепления. По этой же причине информация укатила в сеть. Агенты уже внедрены, но каждый узел Оцепления обладает своей системой прав на поиск и манипуляцию контентом. А ещё мне ваши клавиатуры не подходят. Зачем вам столько букв? — показала она свои восемь пальцев на руках.

— Ещё ты начни возмущаться, — вздохнул Седрик. — То есть у тебя ничего.

— У меня что-то. Проклятье, митинги и церковь Наяхши Хавы взаимосвязаны наиболее тесным образом. Я готовлю облаву в Адрубаде — получим полностью контролируемый центр в Лирейском округе, если всё пройдёт гладко.

— Уже что-то, — вздохнул Седрик и покосился на Зани. Тот сглотнул, принявшись отдирать кутикулки на пальцах, мигом разодрав себе указательный палец до крови. — Успокойся, рано или поздно они всё равно зацепились бы за похожий сюжет, а может и сами сфабриковали бы.

— Но это ведь… Сэр, это катастрофа! Так очернить правительство!

— Не было бы этого ничего, если бы бездумное, тупое стадо слушалось пастуха.

— А ты не думаешь, — завела былую песню Сильвия, — что стадо тебя затопчет? Смотрю Гинн совсем сдулся, не появлялся даже. 34-ая рота разбита, половина офицерского состава расстреляли. Частично тех, кто воевал за правое дело против Ампортуса, потом против Лиреи. Кем ты воевать будешь, когда потребуется?

— Люди сейчас не больше чем мясо, — отозвался Седрик. — Расходный материал.

Сильвия скривилась, показывая, что так не считает. А вот Зани был согласен. Седрик раззадорился и не собирался останавливаться:

— У меня мобильность. Меня не удержат стены. Я избирателен в убийствах, сопутствующий урон близок к нулю. Я — личность. Я бессмертен. В Авалоне нет оружия, которое можно мне противопоставить. Я — это самый огромный козырь в нашей войне и все это понимают. А людские вольности подавляются дрессировкой. Вот увидишь, ещё пять-десять лет и вся планета будет слушать каждое моё слово, а министры ходить под себя при одной мысли сделать вопреки моей воле.

Седрик ушёл к себе в комнату, понимая, что не всё так просто. И стоило ему заснуть, как ему об этом принялись напоминать обратное.

Железные горы, алое небо над головой, оторванная голова Титаниуса Ривала — его учителя. И хохочущий серокожий демон с большими, залитыми мраком глазами, вытянутым лицом, козлиной бородкой и козлиными рожками в чёрных доспехах с рунами, гравированными золотом. На поясе меч, дышащий пламенем.

— «В Авалоне нет оружия, которое можно мне противопоставить», — сделав голос на несколько октав выше, передразнил Седрика Агъирдоросс.

— Иди нахуй, дай поспать.

Агъирдоросс подошёл ближе, заглянул в глаза и обошёл по кругу. Седрик же был словно парализован.

— Я тебе говорю в который раз, чтоб потом не ругался, будто я не предупреждал: найди Амаддон и Харкон! Твой хитрожопый учитель просто прячет от тебя то, что решит все твои проблемы!

— Нет у меня никаких проблем. И судя по всему проблемы есть у тебя, раз ты мне про эти артефакты столько загоняешь. Я и сам справляюсь.

— Сам он справляется! Никакой благодарности за предоставленную мной помощь по развитию твоего астрального тела.

— Не приписывай всё себе. Я долго и упорно тренировал и тело, и разум. С самого детства и последние двадцать пять коротких лет, почти отойдя от дел, итить твою на лево!

— И тоже самое проделывал твой худосочный колдунишко. Насколько он продвинулся?

Седрик мысленно закусил губу. Гинн остался почти на том же уровне, из-за чего впал в жесточайшую депрессию, почти не появлялся на кафедре, участвовал лишь в совещаниях и всё свободное время затворничал на дальнем востоке. Про него местные уже начали легенды слагать. Последний раз Седрик