Когда отзвонили колокола, курфюрсты в алых одеждах заняли свои места в часовне и приступили к голосованию. Провели мессу, Альбрехт принял у всех присягу. Размышляя о том, как проголосовать, они клялись совершить выбор, неподвластный чужому влиянию и подкупу. «Свой голос на сих поименованных выборах я отдаю вовне всякой прежней договоренности, обещанной платы, назначенной цены или данного обещания, а также вовне любого принуждения. И да помогут мне Господь и все святые заступники». Снаружи между тем ожидала толпа. На случай, если Франциск и вправду отважится напасть, люди Карла привлекли наемников во главе с рыцарем Францем фон Зикингеном. Этот человек был самым могущественным рыцарем Германии. Он собирал войска с той же легкостью, с какой Фуггер собирал деньги. Предложив ему контракт раньше Франциска, Габсбурги тем самым удостоверились, что он не доставит им никаких проблем.

Курфюрсты вели переговоры до последнего. Хотя Альбрехт на словах поддержал Пейса, он, подобно Иоахиму Бранденбургскому, отказывался верить обещаниям, если те исходили не от Фуггера. Курфюрст Пфальца Людовик попросил Фуггера лично заверить обязательство. Поскольку все курфюрсты высказывались за Фуггера, Карл окончательно лишился возможности сопротивляться. Он согласился взять кредит у аугсбургского банкира. Это предопределило результат. Конечно, в часовне могло произойти что угодно, но если курфюрсты желали и далее работать с Фуггером, они должны были голосовать за испанского короля. Через две недели после того, как выборщики съехались во Франкфурт, они вышли из собора, щурясь от дневного света, и объявили, что императорская корона достается Карлу единогласным решением всех курфюрстов.

Сторонники Карла встретили новость по-разному. Во Франкфурте устроили грандиозную попойку, завершившуюся уличными беспорядками. Антверпен провел рыцарский турнир. В Аугсбурге Фуггер предложил организовать многодневный праздник. Городские чиновники не пошли навстречу. Они хотели сохранить спокойствие в городе и вместо празднеств ограничились скромным фейерверком. Генрих Английский тоже радовался, несмотря на свой проигрыш, – все лучше, чем победа французов. В Лондоне состоялась торжественная месса; узнав, сколько денег Карл израсходовал на взятки, король поведал герцогу Саффолку, что счастлив своему поражению: «Когда его королевское величество осведомили о точных суммах, обилии денежных средств и уроне, понесенном вышеозначенным королем латинян во имя обретения указанного достоинства, его величество подивился услышанному и сказал, что воистину рад тому, что ему не пришлось нести оные траты».

Фуггер, сведя окончательный баланс, тоже, возможно, пожелал, чтобы эту затею финансировал кто-то другой. «Обилие денежных средств» на взятки выразилось в сумме 852000 флоринов, включая, что забавно, 600 флоринов Лампартеру, ректору университета, который был женат на внебрачной дочери Фуггера Мехтхильде. Итальянцы внесли пятую долю от общей суммы. Вельцеры – всего шестую. Доля Фуггера составила 544000 флоринов, значительно больше, чем просил Франциск. То есть Якоб выдал самый крупный кредит в мире. На сей раз ссуду не обеспечивала никакая горнодобыча; залогом послужило обещание Карла все оплатить.

Фуггер всегда предоставлял кредиты, обеспеченные надежным залогом – серебряными копями, городами, налоговыми поступлениями. Именно так он гарантировал себе безопасность. Но ради выборов императора он поступился своими принципами, потому что должен был выиграть – либо лишиться почетного статуса среди европейских финансистов. Вдобавок он понимал, что Карл, в отличие от своего терзаемого нищетой деда, по-настоящему богат. Минуло двадцать семь лет с тех пор, как Колумб высадился в Америке. Золото и серебро из Нового Света – контролируемого Габсбургами – уже поступало в Европу. Если взглянуть на дела ближе к дому, Габсбурги владели Испанией и Нидерландами, двумя богатейшими странами Европы. Тем не менее, одно дело быть богатым на бумаге и совсем другое – располагать наличными. В любом случае, Фуггер теперь зависел от милости девятнадцатилетнего заемщика, сидевшего в Испании, в 1200 милях от Аугсбурга.

Хуже того, имперский сейм незамедлительно потребовало от Карла предать Фуггера. Члены сейма опасались, что Карл поставит собственные интересы выше интересов Германии, и подготовили договор – тридцать четыре пункта, – призванный держать нового императора в узде. Договор обязывал Карла защищать империю и церковь; не начинать войн за рубежами без согласия сейма; использовать немецкий язык и латынь в официальных документах; нанимать на должности имперских чиновников исключительно тех, кто говорит по-немецки. Пункт 19 касался коммерции: императору предлагалось расследовать деятельность Фуггера и прочих богатых банкиров. «Мы должны всемерно изучить способы и средства ограничить произвол крупных торговых предприятий, которые по сей день управляются собственными деньгами и действуют в собственных интересах, причиняя ущерб, усугубляя урон и обременяя собой империю, ее граждан и подданных ростом цен».

Посланники Габсбургов подписали этот документ от имени Карла спустя неделю после голосования. Кроме того, Карл начал расследование в отношении человека, который добыл ему императорскую корону.

Карл обликом походил больше на лакея, чем на короля, – тонкий в кости, нескладный, наделенный проклятием Габсбургов – тяжелой нижней челюстью. Смущаясь тем, что на него смотрят за едой, он предпочитал принимать пищу в одиночестве и вообще был тихим и сдержанным человеком. Он выращивал гвоздики и брал с собой в путешествия императорский хор. Ему недоставало лихости Франциска и здоровой энергичности Генриха. Максимилиан считал облик племянника отталкивающим, но наверняка оценил бы интеллект Карла, доведись им провести больше времени вдвоем. «Его затылок выражает больше, нежели лицо», – писал папский чиновник. Подобно Максимилиану, Карл допустил ожидаемую ошибку – предположил, что избрание автоматически наделяет его полномочиями диктатора: «Нам видится, что прежняя империя имела не многих хозяев, но одного, и мы намерены, чтобы так оставалось и впредь». После выборов он созвал кортесы – кастильский парламент – и потребовал повышения налогов для расчета с Фуггером за предвыборные долги. Кортесы сопротивлялись: их депутаты не видели причин оплачивать строительство империи Карла и не понимали, почему Испания должна возмещать долги короля его немецкому банкиру. Испания тут ни при чем, утверждали депутаты. Германию не назовешь новым многообещающим владением, вроде Кубы или Мексики. Она не сулит испанцам никаких богатств, более того, дела с нею чреваты конфликтами с Францией и Италией. В итоге кортесы, пусть неохотно, но все же одобрили повышение налогов – однако лишь после того, как Карл пошел на компромисс. После избрания Карл отправился в Германию для коронации в качестве монарха этой страны и поручил своему бывшему наставнику, кардиналу-книжнику Адриану Утрехтскому, править Испанией в свое отсутствие.

Ткачи Сеговии, возмущенные нововведенными налогами, восстали, захватили городскую ратушу и пленили городских чиновников. Местному прокурору затянули веревку на шее, избили деревянными кольями и затем повесили за ноги. Это был первый акт восстания комунерос, испанской гражданской войны шестнадцатого столетия, спровоцированной в том числе настоятельной просьбой Фуггера погасить кредит. Толедо, Тордесильяс и Вальядолид последовали примеру Сеговии. В Мадриде ополчение примкнуло к повстанцам. Большая часть Кастилии после пяти месяцев восстания оказалась в руках мятежников. Во всеуслышание обсуждалось свержение короля. Агент Фуггера в Испании исправно информировал Аугсбург о происходящем. Одно из его донесений можно считать шедевром преуменьшения: «В Испании не слишком благополучно».