Теперь предстоял путь на юг вдоль дороги.

Начинало смеркаться, когда Дим завидел вдали платформу полустанка и несколько разрушенных домов при ней. От платформы уходила неплохо сохранившаяся грунтовка. Она вела к селам, возможно, городкам, но все они наверняка давно опустели… Волчок шумно фыркал, вынюхивая следы волков или диких собак. Зверь на груди Дима напружинился – он, в свой черед и на свой лад, искал в округе людей. Поэтому сам Дим не беспокоился. Он присматривался к домам и к стеклянному павильону на платформе. Заночевать все же хотелось под крышей.

Дома прогнили насквозь, половина стекол осыпалась наземь. В маленьком кирпичном здании кассы обвалились потолки. Но Дим нашел хороший колодец с почти целым ведром при нем, а чуть в стороне – заросший огородик. Он напился воды, помылся как смог, обиходил Волчка и стреножил его. Потом нарвал себе зеленого лука и ревеня и так, с зеленью в зубах, вышел на грунтовку – искать место под мандалу.

Уже темнело. С каждым шагом придорожная земля становилась суше. Вскоре Дим сошел с дороги. Аккуратно положив Зверя рядом, он достал каменный нож и начал чертить на твердой как кирпич земле простую мандалу. Вообще-то никакая не мандала, а обыкновенный шаманский круг; эта немудрящая ворожба вызывала жгучую зависть Крила, который для духов был чем-то вроде пня. Дим беззлобно радовался всякий раз, думая об этом, и оттого круг удавался ему еще лучше.

Но не сейчас; сосредоточившегося Дима наполнила чистая, кристаллизованная тишина. Степь была пуста, пуста абсолютно, в ней не бродили даже духи.

Неудача обнадежила его, посулив безмятежный сон и скучный, но безопасный день пути. Он достал из вьюка одеяла и устроился возле мандалы, крепко обняв Зверя, который только что не сопел, видя сны о полях саламандр.

Сон человека был пуст, как степь. Диму показалось, что открыл глаза он в тот же миг, как закрыл, но солнце уже висело над другой стороной горизонта. Мандала за ночь впиталась в почву, и на ее месте проклюнулся росток лопуха, ласковый отклик Земли-Матери. Дим сглотнул и улыбнулся; грудь переполнилась пронзительным сыновним чувством к богине. Ему никогда не удавался благодарственный узел, это, собственно, и отличало его от самого слабого шамана, но сейчас, обожженный мыслью, что хоть кому-то в одичавшем мире дорог маленький человек Дим, он готов был связать узел даже впустую. Богиня ведь все равно увидит. Ей, наверное, будет приятно.

Волчок стоял рядом. Дим думал, что конь будет пастись и спать в огородике, но нет – он пришел туда, где были хозяин и Зверь. Дим поглядел на него и улыбнулся. Волчок негромко заржал, вскинув драконью рогатую морду. Ржание вышло почти дружелюбным.

Дим прищелкнул языком и вытянул из вьюка плетеный кожаный шнур. Мри просто таяла, когда он приходил просить очередную шаманскую приблуду, и затыкала прочих мужей, повторявших, что все эти хитрые вещички Диму как коту бензин. Что до Дима, то ему они – костяные и каменные ножи, живая проволока, шнуры всех священных плетений, узорные диски – придавали значимости, а на большее он и не рассчитывал.

Дим воткнул в сухую землю каменный нож и начал вывязывать узел.

В его руках не было большой власти. Быть может, именно поэтому он слушал больше, чем делал. А послушать было кого. Изменившийся мир изобиловал ужасами и чудесами, но тайн в нем оказалось не так уж много – для того, кто имел терпение слушать… Диму ничего другого не оставалось. И он слушал. Он знал, как творить мандалы, узлы и заклинания, кого спрашивать и кому отвечать; знал, где найти истоки старой и новой силы, и когда к которой из сил обратиться; знал, о чем тревожатся духи, чем и за что они готовы платить, и как заслужить их благодарность. В иерархии небес и звездных престолах он разбирался еще лучше. Самую каплю власти – и он стал бы отличным шаманом… Могучий от природы Дрон, гонявший духов хворостиной, ленился вникать в сложности их взаимоотношений и заставлял, не понимая. Дим втихую благословлял Дронову лень, поскольку видел, каковы на самом деле его возможности. От таких человеку можно и повредиться в уме. Злонравный Дрон еще бы, пожалуй, сцепился со старым Юрием, наполнив войной оба мира…

Дим завершил узел, омочил шнур водой из фляжки и прикрыл глаза. Взывать было бесполезно, но ради порядка он произнес имя богини.

Налетел ветер.

Ледяной ливень рухнул на темя Дима.

Волчок снова заржал, с оглушительным смеющимся торжеством почти разумного существа.

Потрясенный Дим очнулся среди поляны упругого благоуханного разнотравья, метров пяти в поперечнике. Укусил себя за руку; выдрал из земли – жирного, чуть не масляного чернозема – горсть травы, растер в пальцах. Шепнул: «Мать…», не понимая, сквернословит или благодарит.

Жеребец, с иронией поглядев на хозяина, принялся деловито щипать новорожденную траву.

– Богиня, – тихо сказал Дим. – Если это только на один раз, то это нечестно…

Он погрузил пальцы в землю – ногти чуть отслоились от резкого тычка, под ними засела боль. Тихо повыл сквозь зубы.

Встал и потянул из сумы шнур бога дождей.

Мокрый до глубины души и насквозь счастливый, ехал по степи шаман.

Плясал под ним страшный жеребец, рожденный после изменения мира, плясал в объятиях его страшный Зверь, радостный хозяйской радостью, дочери дождя плясали перед ним, смешливо перешептываясь меж собой. Он видел их нежную наготу за покрывалами струй. Видел колесницу бога Солнца, летящую над облаками, видел, как вздымается плодоносная грудь земли и мечется ветер, хмельной ароматом волшебных трав.

И небо вновь стало синим, лучились в нем звездные престолы, дворцы богов одаряли светом бесконечный прекрасный мир.

Ехал по степи шаман; серебряные ковыли были пред ним ковром, и стихший дождь умыл для него лик воздуха и лик света. Он, владыка, пел в мыслях своих, и говорил со Зверем, и говорил с конем; духи слетали к нему, чествовали и ждали велений. Он испытывал счастье: гремел над землей золотой гром, достигая обители саламандр, внимали грому владыки полей земных и приветствовали собрата.

Потом шаман встретил людей.

Дим привстал в седле.

Их было десятеро, и еще двоих он увидел за горизонтом во временном лагере, где стояли шатры и кухня. Ухоженные, но не кровные кобылы под встречными не могли сравнится с Волчком, и Зверями здесь не пахло, но – их было десятеро.

Чужаки мрачно оглядывали Дима. Среди них не было шамана, чтобы узнать и отступить. Но Дим читал по лицу старшего: тот не видел при путнике лука и стрел, не видел даже хорошего длинного ножа. Припрятанный малый ножик, конечно, не был оружием против десятерых, а без оружия нынче в путь не пускались.

Это были неглупые люди: они поняли, что под грязным плащом путника таится Зверь. И они испугались – ровно настолько, насколько следовало пугаться. Восемь стрел нацелились в лицо и грудь Дима. Воины защищали свою землю.

Зверь подпрыгивал в объятиях Дима. Его трясла дрожь. Зверь боялся – он чуял, что не убережет хозяина. Дим придерживал его ладонью. Тихо, малыш, мы не станем драться…