Да, сказочным это место не назовешь. Но дом все равно очень красивый. Странно, почему Карл не захотел привезти ее сюда. Показать ей это место.

Лили звонит в звонок. Раздается изысканный звон медных труб, как она и ожидала. Но никто не приходит. Нигде не загорается свет. Не слышно никаких голосов. Расс звонит снова. Смотрит на Лили, вздыхает и звонит еще раз. Они ждут пять минут, пока не убеждаются, что в доме никого нет или им не хотят открывать. Тогда Лили засовывает руку в карман и достает ключ.

– Вот, – она протягивает ключ Рассу. – Он был в ящике у Карла.

Расс берет у нее ключ и разглядывает его. Потом смотрит на замочную скважину в деревянной двери и говорит:

– Попробуем.

Вставляет странный ключ в замок и поворачивает. Раздается щелчок, и дверь открывается.

Расс и Лили переглядываются. Расс толкает дверь.

Вечером Элис предоставляет Фрэнку возможность побыть в одиночестве. Когда они возвращаются с обеда, он сразу уходит к себе, сославшись на усталость. Но она знает: ему нужно побыть одному, осознать вернувшиеся воспоминания.

Она поднимается к себе в комнату, проверить по айпаду, как там родители. Они сидят рядышком на своем любимом диване и смотрят телевизор. Элис знает: оба понятия не имеют, что смотрят. Если она сейчас позвонит им и спросит: «Что делаете?», они не смогут ей ответить. Но даже в тумане угасающего сознания они держатся за руки. Сидят, соединив ладони. Они не знают, кто премьер-министр, какой сейчас день недели, месяц или даже год. Не могут вспомнить имена дочерей, не скажут, обедали ли сегодня и что будут есть на ужин. Они вообще ничего не знают. Кроме одного: они уверены, что любят друг друга.

Элис поворачивается и смотрит на свою кровать. Сразу видно, на ней занимались сексом – простыня вся в складках, как пляж после прилива. Элис не задерживается на воспоминаниях о вчерашней ночи. Она снимает белье, собирает его в большой сверток и оставляет на полу у входа в комнату, чтобы отправить в стирку. Достает из шкафа чистый комплект и заправляет постель, быстро и ловко. Потом извлекает из угла комнаты вышитые подушки, которые давным-давно купила для украшения своей кровати, но так ни разу и не положила туда, потому что ей было лень убирать их и класть снова, убирать и класть снова, и вообще она не из тех, кто кладет на кровать подушки. Элис расправляет покрывало, выкладывает подушки в аккуратный рядок и любуется результатом. Очень мило. Совсем не похоже на кровать для страстного, рокового секса с потенциально опасными незнакомцами. Похоже на кровать одинокой женщины, удобной для чтения романов, утешения детей и проникновенных бесед с собаками.

Она слышит, как на экране айпада разговаривают родители.

– Я люблю тебя, – говорит матери отец.

– Я тоже тебя люблю, – отвечает она. И спрашивает: – Интересно, сегодня вообще будет обед?

Фрэнк лежит на спине, сложив руки на животе, и рассматривает потолок над головой: паутинки, сучки и изгибы, стыки и выступы. Разум проясняется. Проясняется быстро. Теперь он вспомнил место, где живет. Квартира в большом доме, вниз по ступенькам, через дверь и снова вниз по ступенькам: впереди гостиная, справа спальня, слева коридор в ванную и на кухню. Стены покрашены в желтый цвет. Вся его обувь грудой лежит у входной двери. Кроссовки, мокасины, яркие футбольные бутсы и несколько пар кожаных ботинок на шнуровке. В основном коричневых. Сверху висят его куртки. Стоит ведро с зонтом. Столик с ключами. На полу – ламинат бледно-абрикосового цвета. Гостиная – неряшливая квадратная комната с большим изношенным кремовым диваном, по предположениям Фрэнка, доставшимся ему от матери, и длинным узким журнальным столиком, заваленным бумагами и пустыми кружками. Через двойное окно видно стену, белую пластиковую садовую мебель и зеленый газон вверху.

Он пытается найти на вновь обретенной территории хоть какие-нибудь признаки семьи или женщины, но тщетно. Фрэнку хочется побежать наверх и сказать Элис: «Женщины нет! Я живу один!» Но прежде чем обнадеживать ее, ему еще нужно многое узнать.

Он вспомнил свою работу. Он работает в школе. Обучает подростков тринадцати и четырнадцати лет. Фрэнк мысленно пробегает по лицам детей, рядами сидящих перед ним, пытаясь отыскать девочку по имени Кирсти. Ее лица он не находит, зато видит книгу на своем столе и записи на доске за спиной и выясняет, что он – какой ужас! – учитель математики.

Прошлой ночью, в постели у Элис, он не чувствовал себя учителем математики. Прошлой ночью он мог быть кем угодно, он был живым и чувствительным, обнаженным до самой своей сути. Он нравился себе, когда был в постели с Элис, а теперь, с каждым воспоминанием, становится все ничтожнее и ничтожнее. Учитель математики, живущий один в грязной квартире.

Он слышит музыку, звучащую из окна спальни Жасмин. Слышит лай одной из собак, звон посуды на кухне. Такое искушение – прервать воспоминания, прекратить этот процесс немедленно, сейчас же забраться к Элис в кровать, остаться загадочным, пустым, беспомощным Фрэнком и больше не узнавать о себе ничего неприятного.

Он скатывается с кровати и открывает дверь. Стоит в одних носках, вдыхая холодный, жесткий вечерний воздух, и смотрит наверх, на комнату Жасмин. Пока он смотрит, она появляется там, в обрамлении своего окна, с белым лицом – волосы, губы, глаза. Она смотрит на него, потом машет ему рукой, снова исчезает и занавешивает шторы.

Фрэнк возвращается в сарай. Нет, он здесь чужой. Здесь нельзя оставаться, как бы ни хотелось. Это несправедливо по отношению к Элис и ее детям. Полиция определит, кто он такой, и он уедет.

Он снова тяжело валится на кровать. При мысли об отъезде и прощании с Элис в горле встает комок. А потом у него перед глазами вдруг возникает рыжая кошка. Рыжая кошка по имени… Бренда. Он видит у себя на кухне маленькую коричневую миску, наполненную кормом. Видит кошку, клубком свернувшуюся на кремовом диване. Свою кошку, с внезапным удивлением осознает он. Почему он назвал кошку Брендой? Его охватывает беспокойство. Кто ее сейчас кормит? Кто о ней заботится?

И именно это определяет его решение. Хватит. Завтра он все узнает.

1993

Марк запер Кирсти и Грея в кладовке, где-то в верхней части дома, с низким потолком и потрепанной, драной мебелью. Им было слышно музыку – она пульсировала под ногами и трясла расшатанное стекло в одном из мансардных окон. Она звучала так громко, что Марку удалось провести их обоих по двум лестничным пролетам и никто ничего не услышал. Кирсти, съежившись, сидела на кровати, пока Грей пытался выбить дверь. Но прочная викторианская дверь не поддавалась. Он подошел к окну и попытался открыть его левой рукой, но окно тоже оказалось заперто. Грей ударил кулаком по стеклу, надеясь, что кто-нибудь вышел в сад и услышит его.

Кирсти начала всхлипывать.

– Послушай, – сказал Грей, садясь рядом с ней на кровать, – уже почти полночь. Помнишь, что сказал папа? Если мы не вернемся к полуночи, он приедет и заберет нас. Помнишь? Так что скоро он приедет. Да? Да.