– Ты задала три вопроса, Нур. Пески времени иссякли.

– Но ты не ответила на последний вопрос. – Я потянулась к ней, но остановилась, когда львица зарычала.

– Не прикасайся ко мне, Атена, – предупредила Сфинкс. Ее детский голос зазвучал по-новому, вселяя ужас в мое сердце. Умей молния и гром говорить, было бы не так страшно.

Я спрятала руки за спину и низко поклонилась.

– Я не хотела проявить неуважение, Сфинкс. Я твердо верю, что мой отец представляет угрозу для Гелиоса. Мне нужно что-то более конкретное, чем тот ответ, который ты мне дала. Что-то осязаемое. Я очень плохо разгадываю загадки, – попросила я, не сводя глаз с львицы. Казалось, она стала выше, крупнее.

– У тебя есть мужество и смирение, Нур. Эти качества могут стать мощным оружием, если ты правильно используешь их против своего отца. Но ты отвлекаешься на поиски того, что тебе не нужно.

Она сделала паузу, казалось, одновременно обдумывая мой вопрос и ответ на него. У меня же в голове пронеслось множество мыслей подобно песчинкам, рассеянным по ветру.

У меня не было времени на загадки. Она сказала, что загадала одну Ситали, а другую, судя по всему, мне. Только я не хотела терять время на попытки разгадать ее. Сфинкс и так сказала, что я отвлекаюсь от главной цели, но сама предлагала мне тратить драгоценное время, разбираясь в ее головоломках. Если бы только львица могла говорить прямо, наш разговор был бы куда более осмысленным.

Где спрятана корона лунного света и есть ли хоть какой-то шанс, что Ситали или я найдем ее? Неужели эта реликвия действительно сделает меня Люмином? Что произойдет, если Ситали удастся заполучить ее первой? Сол уже сделала Зарину своим Атоном? Может ли отец быть одновременно Атоном и Люмином? Позволят ли это Сол и Люмос?

Я крепко зажмурила глаза.

Возненавидит ли меня Келум, если я отниму у него власть и корону? Поможет ли сила Люмина положить конец правлению отца? Этого ли жаждет Сол? Чего на самом деле хочет богиня? Свободы? Действительно ли она пленница в собственном небе или богиня солнца просто предпочла оставаться неподвижной?

Сфинкс отпрянула. Поморщившись, она провела огромной лапой по лбу.

– Успокой свои мысли, Атена.

– Ты можешь их слышать? – спросила я.

Сфинкс рассмеялась звонким детским смехом.

– Сол поведет тебя, Нур, при свете и во тьме.

Она взмахнула своими полупрозрачными золотистыми крыльями раз, другой, затем оттолкнулась от крыши мускулистыми ногами и взлетела высоко в небо. На этот раз мне не нужно было отводить глаз от лица Сол. Я наблюдала, как провидица летит в мрачном, затянутом тучами небе, пока она не стала слишком маленькой, чтобы ее можно было разглядеть.

Голос львицы все еще звучал в моей голове:

– Есть кое-что более значимое, Нур.

И вдруг… Я больше не стояла на крыше, а сидела в комнате моего отца за длинным золотым столом, в кресле с расплавленными подлокотниками. Я вжалась в спинку стула, когда он вошел, одетый в свой лучший золотой килт, подпоясанный толстым золотым поясом. Голова и лицо отца были свежевыбриты. Золотые шнурки сандалий вились по его ногам до колен. Именно в этом наряде он собирался отправиться на великое событие…

Бал.

Я напряглась, ожидая, что он увидит меня, закричит, прикажет уйти, но Атон не заметил, что в комнате кто-то есть. В его руках была маленькая книжечка, размером не больше его ладони, с темным, сильно изношенным переплетом. Кожа на книге местами потрескалась. Часть меня отделилась от тела, и полупрозрачная версия меня подошла к отцу. Когда раздался стук в дверь, Атон сунул книжку в потайной карман на правом бедре. Полупрозрачная, я ухмыльнулась через плечо, затем подошла к отцу сзади и вытащила призрачную версию книги из его кармана.

Я судорожно сглотнула и вцепилась в подлокотники кресла, обнаружив, что они полностью расплавились.

Жар давил на меня сверху, я дышала глубоко и спокойно. Сол. Теперь я пробивала ногами покрытый коркой песок по дороге к священному месту, которое знала наизусть. Кости, которые я принесла, сияли белыми холмиками на вершине красно-оранжевой дюны. В небе вспыхнула Сол, и на меня нахлынули успокаивающие волны тепла.

Я села рядом с мамой и рассказала ей все, что произошло с тех пор, как я уехала, – мои тревоги, страх, что меня не будет дома дольше, чем планировалось, и что я скучаю по ней так сильно, что это причиняет боль.

Мои горе и одиночество были колодцем, который, казалось, никогда не иссякнет.

Никакое количество огня Сол не могло его сжечь.

Я посмотрела на ее кости рядом со мной, когда по ним пробежала тень. Я прикрыла глаза и увидела ее… Сфинкс. Она улыбнулась мне, взмахнула своими огромными крыльями и взмыла в небо. Ее тень на мгновение накрыла меня, прежде чем пронестись над дюнами, прокладывая путь, который, как я знала, вел прямо к Гелиосу.

И вдруг я снова оказалась на крыше, окруженная серой мглой. Я схватилась за грудь, чувствуя, как расстояние между мамой и мной, между Сол и мной, снова разрывает мне сердце. Ощущение тепла Сол медленно исчезало, пока я думала о том, что показала мне Сфинкс. Она проявила большую доброту, позволив мне увидеть то, в чем я больше всего нуждалась.

Маленькая черная книга. Мне нужно было украсть ее и увезти с собой в Люмину, а значит, необходимо сделать это сегодня вечером, во время бала. Когда отец проснется утром, он поймет, что книга исчезла.

Но я не могла справиться в одиночку.

Прикусив губу, я задумалась. Меня осенила мысль.

Кажется, я знаю, кто может мне помочь.

Я закрыла дверь на крышу и толкнула ее плечом, пока она не встала на место. Затем я бросилась к лестнице, ведущей вниз на второй этаж. Стучать в дверь Кеви было рискованно. Однажды она уже помогла мне. Готова ли танцовщица снова рискнуть собственной жизнью ради третьей дочери Атона?

Обидится ли на то, о чем я собиралась ее попросить? Уже проснувшаяся женщина настороженно приоткрыла дверь:

– Атена?

– Мне нужна твоя помощь. Снова.

Кеви распахнула дверь и быстро втащила меня внутрь. Мы стояли в комнате, где хранились все костюмы танцоров, зеркала и грим. Чуть дальше расположилась комната поменьше. На фоне белоснежных стен, с едва заметным оттенком серого виднелась измятая кровать, выкрашенная в пурпурный цвет, и подходящая по цвету мебель.

Кеви скрестила руки на груди и прислонилась бедром к столу, заваленному полосками ткани, вуалями и поясами с золотыми монетами.

– Я слушаю.

Я не упустила из виду, как ее взгляд сначала скользнул к солнечным бриллиантам на моем запястье, прежде чем опуститься на лодыжку. Я едва не поморщилась. Бриллианты нельзя было снять, так что, если Кеви хотела именно их, была вероятность, что она не станет помогать.