какой-нибудь исторический роман. Но все это я отмечала скорее автоматически, замечая краем сознания. Все мои мысли сейчас были даже не о Назимове, моем, как выяснилось, прадедушке и, как говорил отец, легендарном волке. Все, о чем я могла сейчас думать, это Игнат. Как бы я ни злилась на него, не желала ему смерти, да что там, и синяка лишнего ему не желала, если бы, конечно, это не был поставленный лично мной фингал.

Как только мы переступили порог комнаты, к нам навстречу поспешила красивая молодая девушка.

– Привет, я Оля, Сашина жена, а кто из вас Яна? – мило переводила взгляд с меня на Вику и обратно.

Я разрешила ее сомнения и, оглядев комнату, поинтересовалась:

– А где…

– О-о-о… Николай Александрович спит, – ответила она, быстрее чем я успела спросить. – Присядем?

Мы с Викой, переглянувшись, присели в мягкие винтажные кресла, рядом был туалетный столик, на котором стоял чайный сервиз. Может, я сама не заметила, как угодила в машину времени по дороге или кроличью нору?

Назимова нигде видно не было, так же, как и спальни. Светская гостиная, полностью соответствовавшая этому дому, чуть поодаль, где стояли стеллажи с книгами, была еще одна дверь, там, наверное, и находилась спальня. С ума сойти, живут же люди. Не люди, Яна, не… люди.

Девушки начали беседовать, а я все сидела и пыталась осмыслить происходящие, получалось с трудом.

Игнат пришел где-то через час, здоровый и невредимый, но слегка потрепанный, с рассеченной бровью и прихрамывающий на правую ногу. Он хмуро огляделся по сторонам, заметив меня, протянул руку и мотнул головой.

– Пошли.

Я подчинилась молча, без всяких вопросов схватилась за протянутую руку, словно за спасательный круг, и направилась вместе с ним к заветной двери.

– Ну наконец-то хоть кто-то пожаловал, – послышался хриплый голос, – а то сидят там, трещотки, и нос ко мне не кажут. – Мужчина откашлялся и продолжил, так и не повернувголовы в нашу сторону. – Почему Ксюшку увели спозаранку и до сих пор ее не видно и не слышно? Что, Игнатушка, уже свои порядки наводишь?

Игнат опустился на край кровати, а я даже не заметила, когда отпустила его руку и застыла на пороге: ни дать, ни взять самый настоящий соляной столб.

– Дядь Коль, я Яну привел.

Не успел Игнат закончить фразу, как старик резко повернул голову в мою сторону и уставился на меня черными как сама бездна глазами. По коже побежали неприятные мурашки то ли от страха, то ли из жалости к лежащему без сил мужчине. Собственные ощущения разобрать не смогла.

– Яна – дочь Олега Реброва из сибирского клана и нашей Марии.

Назимов и бровью не повел. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Только глаза продолжали испепелять меня на месте.

– Подойди ко мне дочка, – похлопал по кровати и предпринял попытку приподняться, облокотившись на руку, но та задрожала и подкосилась. Игнат подскочил с места, желая помочь старику, и застыл на месте, встретившись с холодным взглядом своего вожака. Николай проделал еще четыре попытки присесть самостоятельно, прежде чем ему это удалось. Гордый волк с несгибаемой волей, ему не было стыдно падать при нас, ему было стыдно встречать свою внучку лежа. Я видела, как он тратил последние силы на свои попытки, но, замерев, так и не предложила помощь, я побоялась его этим унизить, вот и Игнат вовремя осекся и, сжав зубы, продолжал наблюдать за попытками альфы.

– Видишь, какой я старик, девочка, – вывел нас из оцепенения его голос, и мы с Игнатом одновременно плюхнулись на край кровати, – а ведь еще совсем недавно был полон сил, – горько усмехнулся, – ты очень похожа на мать, одно лицо.

Я заметила, как его рука медленно потянулась к моей, и, не думая ни секунды, накрыла его ладонь, крепко при этом сжав. Николай слабо улыбнулся, и его глаза, по-прежнему черные, перестали казаться холодными и отталкивающими, они больше не пугали меня, напротив, теперь его взгляд согревал.

– Но почему Мария? – не сдержала давно интересующий меня вопрос и обратилась скорее к Романову.

– Твою мать звали Мария Назимова, Косицыной Мариной она была по поддельным документам. До сих пор не представляю, где она могла их раздобыть, – и, уже обращаясь к Назимову, продолжил: – Яна росла в детдоме и о нашем существовании ничего не знала, пока ее не нашел Ребров, даже месяца с тех пор не прошло. Как сами понимаете, она пока человек, но я уверен, что ненадолго.

Что за?.. Это-то тут причем?

– Почему ты так уверен? – полушепотом спросил Николай, по-прежнему пристально наблюдая за мной.

– Она может запросто противиться альфа-волнам, некоторые и вовсе не замечает. Ребров также представитель альфа-силы.

Я не понимала Игната, зачем он сейчас нахваливал меня, даже, скорее, не нахваливал, а пытался представить в более выгодном свете, словно рекламируя. Назимов между тем как-то странно ухмыльнулся и потер переносицу двумя пальцами.

– Чего ты хочешь? Говори напрямую. А то мне даже не верится, что я правильно тебя понял.

– Я хочу, чтобы вы поправились и сами занимались своим кланом, – обреченно сказал Игнат, – но… возвращаясь к реальности, поняли вы меня правильно. Объявите наследницей Яну, это решит множество проблем.

– Что? – словно со стороны услышала собственный возглас.

Я говорила, что хочу поставить ему фингал? Нет, я хочу расцарапать ему морду и спустить вниз по обшарпанной лестнице! Чтобы вся жопа была в занозах! Кретин! Ублюдок! Да что он о себе возомнил?

– Яночка, я так понимаю, не в курсе?

– Меньше знает – крепче спит, как говорится. – Игнат даже голову в мою сторону не повернул, как будто меня тут не было. – Николай Александрович, вы же должны понимать, что Лексу я и раньше не переваривал, теперь и вовсе сомневаюсь в ее честности и благоразумии. А за Яну обещаю нести ответственность и воспитать достойных вас наследников.

О Боже! С каждым словом я падала в бездну, бездну отчаяния и ненависти. Карьерист хренов. Наследников он воспитает! Ага, только через мой труп.

– Ян, я чего-то не знаю? Уж больно ты зловещую мордочку состряпала. – Игнат нахмурился и, прервав разговор, взял меня за подбородок.

Я лишь прикрыла глаза, они меня выдавали с головой. Слишком много чувств и эмоций сейчас бурлило во мне. Они были слишком противоречивы, слишком сильны. Как много «слишком». Все происходящее было для меня и правда слишком. Понадобилась срочная перезагрузка, иначе меня просто разорвет. Как целлофановый пакет на пятидесятиградусном морозе, превращусь в кучу мелких клочков без возможного восстановления в будущем.

Почувствовала, как Игнат провел пальцем по моим