Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не знаю, – сказала я. – Ну, просто в порядке.
– Ты все еще капитан.
– Я могла им не быть?
Альва аккуратно положила инструменты на верстак:
– Я, когда подписывалась на это дело, дала себе слово: если ты окажешься полным дерьмом, распылить тебя и принять командование кораблем.
Она сказала об этом так буднично, что у меня дыхание сперло в горле.
– Однако не стала?
– Не стала.
– Можно спросить, почему?
Она, еще опираясь запястьями на край верстака, пошевелила пальцами. Татуировки на ее руках пошли рябью.
– Ты не полное дерьмо.
– Спасибо.
– Это не комплимент.
Ее голос был жестким, как разложенные в полупустой оружейной стволы. Я отступила от верстака:
– От тебя похоже на комплимент.
– Ну, это не он.
Мы помолчали – никто не хотел заговаривать первой. Наконец я прочистила голос и сказала:
– Так у нас все в порядке? Можем работать вместе?
Альва смотрела на расчлененное оружие.
– Ты спрашиваешь, стану ли я тебя распылять и выбрасывать за борт? – Она наконец взглянула мне в глаза. – Нет. Ты после смерти Джорджа очень старалась. Ты целыми вытащила нас из Северного, а это было не для слабаков. Никогда бы не подумала, что ты способна спустить корабль на цивильных.
– Ты не считаешь это ошибкой?
– Нет, черт возьми, – покачала она головой. – Кретины в нас стреляли. Сами виноваты.
– Кто поднимет на нас меч…
– Погибнет от высокоскоростных бронебойных снарядов.
Улыбка тронула ее губы, как ветерок трогает пальмовые листья, – вот она была, а вот уже нет.
– По заслугам, – добавила она, – получает тот идиот, которому хватает дури связаться с «хищником».
У меня вдруг стало пусто в животе. Я спрятала руки в карманы комбинезона.
– Ты ведь в курсе, что нам предстоит?
Клэй кивнула:
– Есть разница: мы были солдатами, и у нас тоже «хищник».
Я шла круговым коридором, выбрав длинный путь и радуясь пустующим каютам и темным мастерским. На ходу вела кончиками пальцев по стенам. От раздумий о предстоящем сражении все обрело особую остроту, и я поймала себя на мысли: будет ли кто-то когда-то спать на этих пустых койках, услышат ли необжитые кабинеты и кают-компании новые разговоры? В свете предстоящей стычки представлялось и невероятным, и пугающе правдоподобным, что этот маленький город через несколько часов перестанет существовать, эти надежные стены и полы расколются, этот прохладный, раз за разом обновляющийся воздух рассеется в бесконечном вакууме. Вполне могло оказаться, что мои ноги последними ступают по той или иной части коридора, мои глаза последними радуются их строгой функциональной красоте.
Конечно, знавала я и другие дома. На мгновение мои мысли обратились к Седжу и трем месяцам, проведенным с ним на вилле в Наксосе. К тем душистым ночам. До «Злой Собаки» та вилла была для меня самым близким во взрослой жизни подобием собственного дома. После смерти родителей я нигде не была своей. Жила на чемоданах. Обитала в общежитиях Академии, потом на разных кораблях, но все это мимоходом. Я, пока не попала сюда, нигде не пускала корней. За последние три года «Злая Собака» и ее команда стали единственной константой моей жизни. Они дали мне желанное одиночество и компанию, когда я в ней по-настоящему нуждалась. Каюты и мостик стали мне привычны, как комнаты дома, где я жила в детстве, и мысль, что их скоро не станет, причиняла невыносимую боль.
Я замерла, борясь с искушением приказать «Злой Собаке» остановиться, развернуться и на полной тяге мчаться к Камроз. Но едва эта мысль сложилась у меня в голове, я поняла, что никогда не отдам такого приказа. Не для того мы так далеко зашли, чтобы удирать, поджав хвост. Нас, может быть, дожидались выжившие. Самое малое, что мы могли для них сделать, – проверить обломки крушения на признаки жизни, даже если проделывать это придется под обстрелом. Атаковав нас, бывшие соратники «Злой Собаки» обнаружат свою вину в крушении «Хейст ван Амстердам» и тем обвинят Конгломерат в агрессии против гражданского судна Внешних. Такое не проходит безнаказанным.
Я не могла отделаться от мысли, что на лайнере находились сотни людей. Сотни потенциальных жертв. Кулаки у меня сжались в ожесточенной решимости. Пассажиры и персонал «Амстердама» – не военные. Виновные в убийстве гражданских – мужчин, женщин и детей – должны быть призваны к ответу. А если кто-то остался жив – и каким-то образом продержался неделю после атаки, – я не видела иного выбора, как сделать все для их розыска и спасения, даже под угрозой смерти.
Под конец третьих суток полета моя тюремная камера стала опускаться к внутренней поверхности, где мне виделось что-то наподобие покинутого города. В центре высился десятикилометровый зиккурат. На всяком другом фоне он выглядел бы громадой. Здесь – чуть заметным пупырышком на темной плоскости. Он был выстроен из того же материала, что и все вокруг, и напоминал какую-то узловую станцию. От его основания во все стороны разбегались трубы и провода, образуя паутинный скелет окружающего пирамиду города. Светлые точки, рассыпанные по плитам-ступеням, вблизи оказались дверями, подобными той, от которой начался мой путь. То, что моим утомленным глазам поначалу представилось стайкой светлячков, превратилось в скопление летающих комнат, каждая из которых двигалась по своей траектории, влетая и вылетая из отверстий в зиккурате, как автобусы въезжают и выезжают с автовокзала. От их мельтешения пирамида чем-то напоминала улей, и теперь я по-настоящему оробела. До сих пор я больше думала о преследующих меня людях, а внутреннюю структуру Мозга полагала такой же пустой и заброшенной, как его поверхность. Но эти летающие коробочки не выглядели забытыми пережитками с некогда заданной программой. А если они использовались, значит мне вскорости предстояла встреча с обитателями этого невообразимого, почти непостижимого артефакта. От этой мысли у меня холодела кровь. Я, крепко сжав кулаки, смотрела, как плавучая тюрьма приближается к башне ступенчатой пирамиды.
Как можно было всего этого не заметить? Сколько разных рас обследовали Объекты Галереи! И ни одна не сообщала даже об отверстиях на поверхности, не говоря уж о подземной сети. Или весь этот пузырь существовал вне обычного пространства-времени? Такая гигантская полость явно не уместилась бы в пределах Мозга – он сам по себе не больше планеты средней величины. Может быть, я не заметила перехода в портал между измерениями, ведущий в какое-то высшее пространство – или даже в сам гипер? Это, конечно, отчасти объяснило бы, как можно сотни лет не замечать маленькой звезды, горящей внутри планеты.