— Сочувствую, — Ная хлопнула его по плечу, отдала кружку и, забрав список, побрела обратно в комнату. Раз дом не разваливается, его не обносят бандиты и в нем не происходит убийство, можно позволить себе нормально собраться. Для начала — хотя бы умыться.

— Так ты зайдешь? Тебе это все равно по пути к Хорну, — окликнул ее Дорг, на что она только махнула рукой.

Заперев дверь, Ная упала на кровать и накрыла голову подушкой, чтобы не слышать ничего вообще. Когда всю ночь снится такая муть, стирается всякая разница, спала или нет — сил все равно ни на что нет. С баронессой поговорить надо, но после вчерашнего она или с рассветом уехала, или дождется, пока ее примет Крейг, чтобы извиниться, так что никуда не денется. Гораздо интереснее другое…

Ная сползла на пол, села, прислонившись спиной к кровати, и достала сперва шкатулку, а потом холщовый мешочек, в котором была спрятана та сама потрепанная книга, доставшаяся от прабабки.

Они и правда с Максом когда-то проводили один из описанных в заметках ритуалов — правда, настоящей ворожбы там было не больше, чем в игре на публику Арны. Парень проявлял живой интерес, собственно, с его вопроса о значении увиденной на иллюстрации в книге руны и пошла идея продемонстрировать что-нибудь занимательное. Дурить людям головы с помощью дыма от зажженной травы, как это делала тетя, Ная не умела, но Максу для получения откровения хватило и обычного зелья, которым она пользовалась, пусть и сильно разбавленного.

На дне шкатулки под слоем безделушек лежала монетка в одну кронку; в отверстие в центре был вдет витой кожаный шнурок с завязанными концами, чтобы монета не соскочила. В свое время Макс удивительно легко расстался с ней, хотя сам хвастался, что это были первые заработанные им деньги: в четырнадцать лет решил доказать себе и окружающим, что чего-то стоит, и напросился помощником помощника шинтийского казначея. Даже сам договорился без участия отца, хотя Ная подозревала, что имя лорда Мейсома все же свою роль сыграло — простого мальчишку с улицы не допустили бы пусть не к самим городским деньгам, но даже к информации о них.

Проработал там всего пару месяцев, пока мать не настояла на его возвращении, и очень гордился своим первым заработком, а монетку даже стал постоянно носить под одеждой как талисман — серебро заметно потемнело и потускнело от пота.

И при этом Макс без сожаления отдал ее Нае, когда она попросила дорогую ему вещь для наложения защитных чар. Пожалуй, даже излишне без сожаления — обычно такие вещи имели для людей сакральное и очень личное значение. Он и правда верил, что чары сработают — настолько, что с готовностью вручил ей свой амулет?

Конечно, тогда Ная не собиралась забирать монету совсем: кто-то отвлек, сунула в карман, потом забыла, а Макс не напомнил, постеснялся или счел необходимым условием. А после, так получилось, она встречалась только с самим лордом Мейсомом, но через третьи руки передавать важную вещь не решилась.

И все же интересно, Максу кто-то рассказывал про северные, хм, обычаи и традиции? Явно кто-то близкий, кому он доверял, иначе просто так перешагнуть через взгляды, вложенные последователями культа четырех богов, самого распространенного в центральных королевствах, он бы не смог. Точно не отец — лорд Мейсом всегда относился прагматично к вопросам религии, о любых верованиях говоря равнодушно и без благоговения.

Ная вздохнула и бегло пролистала книгу, без труда найдя нужную заметку — похоже, к ней владельцы обращались чаще всего, и страницы открывались сами. Свободной рукой достала из шкатулки уголь и пучок трав, привезенные еще из дома; она все еще считала, что нет никакой разницы, чем рисовать на полу и где собраны полынь с дягилем и ромашкой, но если это усилит чары, даже если такая дотошность не больше, чем ничем не подтвержденная фантазия прабабки — пускай. Наедине с собой, когда результат важнее принципов, можно не упираться в них до последнего.

От запаха подожженных трав с непривычки закружилась голова, и Ная с трудом переборола первый порыв открыть окно. Не исключено, что успех всей ворожбы зависит от затуманенности сознания, хотя Лу, конечно, потом наверняка будет ругаться, что провоняла весь дом и пропахла сама.

Пристроив тлеющий пучок в несколько помятой медной миске, она положила амулет Макса на дно, капнув на него вязкой темной жидкостью с резким и терпким запахом, в первый момент перебившим даже полынь с ромашкой. Потом неторопливо, сверяясь с книгой, начертила вокруг чередующиеся руны: жизнь, защитник, очищение, сила, свет. Образовав круг, они тускло засветились, и Ная почувствовала, как проснулась сила, волной тепла поднялась от живота к груди, растеклась по плечам, опутала руки… В сравнении с этим теплом меркли все фокусы последних дней, что в трактире над телом, что в Доме Дариты — они казались чем-то простым, повседневным, как поправить прическу или почистить одежду, бытовым баловством.

Сейчас же Ная ощутила прикосновение частицы древнего могущества, вызывающего трепет и волнующий ужас, и это ощущение привело в почти детский восторг.

Тонкая струйка дымка, тянущаяся от пучка к потолку, дрогнула и закружилась спиралью, уже не поднимаясь, а стелясь над миской; заполнила ее и перекинулась через край, расползаясь к границам круга. Одна за другой гасли руны; когда потухла последняя, дым развеялся, а вместе с ним исчезло и ощущение могущества, оставив после себя опустошение. Ная оперлась ладонями о пол, чтобы не завалиться на бок, и это был редкий случай, когда она от всей души завидовала ведьмам прошлого. Их-то наверняка после такого простенького ритуала не выворачивало наизнанку, вставали и шли по своим делам дальше…

Монета лежала на дне миски, никак на первый взгляд не изменившись, разве что стала темнее и нагрелась — убедившись, что способна держать равновесие, Ная достала ее за шнурок и переложила в ладонь, в первый момент едва не уронив.

Повертев талисман, она неуверенно закусила губу. Все прошло в точности, как описано в книге, но на душе все равно скребли кошки, выцарапывающие громкий лозунг о том, что это не больше, чем попытка договориться со своей совестью, которой недостаточно. Да, Макс не приходился ей родственником или другом, но он был хорошим парнем, ничем не заслужившим таких испытаний, и оттого казалось, что Ная бросила его на растерзание стервятникам.

Она решительно надела на шею шнурок и перебралась на кровать, рухнув лицом в подушку. Стоит, конечно, отдать самому Максу, и