Следопыт тем временем продолжал наставлять девчонку:

– В мое время бабам вообще никто слова не давал.

– Представляю, – тихонько сказала Искра, глаза ее недобро блеснули.

– Чего? – подозрительно спросил Следопыт.

– Хорошее, наверное, было время, – не повышая голоса, произнесла она, – особенно если учесть, чем закончилось. То-то мы теперь за вами обломки разгребаем.

Через несколько секунд до Следопыта дошел смысл сказанного, и он побагровел.

– Сгинь с глаз моих, вражья дочь! – заорал он, занося кулак. Искра ловко увернулась, отодвинулась и поглядывала настороженно, готовая в любой момент пуститься наутек. Крот даже чуть-чуть посочувствовал Следопыту, но только чуть-чуть. Интересно, какое наказание он теперь придумает, – разборкой автомата девчонку явно не напугаешь.

– Пойдем, погуляем, – сказал он Искре неожиданно даже для самого себя. Просто у него уже сил не было смотреть, как Следопыт ее унижает. Они оба обернулись к нему – Следопыт ошалело, а Искра – с недоверием. Она тут же вскочила:

– Пойдем!

И, не дожидаясь его, первой зашагала прочь от костра. Он еле поспевал за ней. Следопыт так и остался сидеть с открытым ртом, даже вмешаться не успел – а может, не захотел.

– Не переживай, – сказал Крот девчонке, когда они остановились возле крайней колонны. Она только рукой махнула:

– Да ладно, я привыкла уже.

Но он видел, что губы у нее дрожат, а в глазах стоят слезы.

– И как ты его терпишь? – посочувствовал Крот. У нее в глазах появилось странное выражение.

– Знаешь, оно того стоит, – сказала она задумчиво. – Зато я уже несколько раз была наверху. А если б не он, если б пришлось так и сидеть на станции – вот тогда бы совсем было тошно. Он-то не хотел со мной возиться, но товарищу Москвину не посмел возражать. Я стараюсь побыстрее учиться – и когда-нибудь меня будут выпускать одну. Я буду как та женщина, которую мы видели.

«Далеко тебе до нее», – подумал Крот, а вслух спросил:

– Страшно в парке-то было?

– Еще как, – созналась она. – Когда в болото упала – думала, все, конец. И еще испугалась, когда ты сел и не хотел идти. Я подумала, что мы все там останемся, – вы все какие– то чудные сделались, а одна я не нашла бы дорогу обратно.

– Ты – молодец, храбрая. И ведь меня ты спасла. Ты нас всех спасла. Командир твой только с виду грозен, а на голову слаб, видно, – не удержался Крот.

Девчонка фыркнула.

– Он мне велел поосторожней с тобой быть, – созналась вдруг она. – Говорит, нечего с ганзейцем толстомордым дружбу водить. Он бы вообще мне с тобой разговаривать запретил, но он думает – вдруг ты мне расскажешь что-нибудь важное по секрету.

– Вот я и говорю, что с головой у него не все ладно. А Федя, похоже, тоже в чудеса готов верить – совсем как Медный, нашли друг друга родственные души. Так что если бы не ты… А я до сих пор не сказал тебе спасибо.

– Долг платежом красен, – странно усмехнулась она.

– Что? – удивился Крот. – О чем ты?

– А ты не помнишь, как однажды на Охотном ряду разнимал дравшихся мальчишек? А вот я помню отлично. Только я не сразу поняла, что это был ты.

Крот покопался в памяти – действительно, всплыло лишь смутное воспоминание. Чумазые чертенята скопом навалились на одного – и кажется, тот жалкий заморыш и впрямь был рыжим и конопатым.

– Ты меня спас. Они меня чуть не убили. Я тебя узнала, когда увидела у тебя на руке шрам, – он мне тогда еще запомнился, – девушка коснулась пальцем красного рубца. – И я слышала, как наши тебя назвали Кротом. Я тебя вспоминала, людей о тебе расспрашивала. Кто-то мне сказал, что ты погиб. А потом оказалось, что на Ганзе был еще один Крот.

– Да Крот – это обычное погоняло для сталкера, – усмехнулся он, – нас, таких, без счета по всему метро, прям хоть номера присваивай, чтоб не запутаться. Что-то вроде припоминаю – надо же, как судьба людей сводит. А твоя мама тогда еще жива была?

– Нет, это уже когда она умерла.

– Расскажи о ней побольше – какая она была?

– Красивая. Она, бывало, песни начинает петь – все заслушивались.

– Какие песни?

– Разные. Я больше веселые любила. Про конфетки и бараночки, про Ваньку Морозова, который ни в чем не виноват, про цирк.

– А сама-то ты не пробовала петь?

Она смутилась.

– Ну, так, иногда.

И, помолчав, вдруг замурлыкала слабеньким голоском что-то про комсомольскую богиню. У Крота защемило сердце. Он сам не знал, что испытывает к ней – то ли отцовские чувства, желание опекать, то ли еще какие. «Что-то я совсем размяк», – подумал он. В мозгу зазвенел едва уловимый сигнал тревоги, но слушать его не хотелось. «Она слишком красивая для меня и слишком хитрая. Нельзя поддаваться ее обаянию. Но кто здесь поможет ей, кто заступится за нее, кроме меня?»

– Расскажи еще про Новый год, – вдруг попросила Искра.

– Чтобы все было как следует, непременно нужна елка, – сказал Крот. – Это такое дерево с зелеными колючими иголками, они и зимой не опадают.

– Знаю, – буркнула Искра, – в книжке видела. И на станции у нас, кажется, видела издали однажды.

– Да ты их в парке видела – их там полно.

– Там мне не до того было, чтоб деревья разглядывать.

– Ладно. В общем, елку украшают – вешают на нее разные игрушки, стеклянные шары блестящие, хлопушки, гирлянды лампочек.

– Что такое хлопушки?

– Трубочки такие из бумаги с веревочками. Если за веревочку дернуть, раздается такой звук – как будто стреляют.

Искра вздрогнула, побледнела.

– И что в этом веселого?

– Ну чего ты, – сказал Крот. – На самом деле это очень весело. На Новый год готовят много всего вкусного. И вот ближе к двенадцати провожают старый год, едят, пьют. Потом надо сказать: «Елочка, зажгись!», тогда включают гирлянды, и елка вся блестит и сверкает.

Искра фыркнула.

– Елочка, зажгись, – тоненьким голосом передразнила она.

– А потом дети зовут Деда Мороза и Снегурочку. Приходит Дед Мороз – в красной шубе с белым воротником, с белой бородой, с палкой, и Снегурочка с косой в голубой красивой шубке.

– Говорят, смерть тоже ходит с косой, – сказал Искра. – Ты говоришь, праздник в каждом доме? Так их что, много? Один дед всех обойти не успеет.

– Теперь вижу, что ты меня вполуха слушаешь. Я ведь говорил уже тебе, что это все понарошку, и в Деда Мороза верят только малые дети, – развеселился Крот. – Я-то всегда знал, что это переоделся кто-то из знакомых. В детском саду у нас в Деда Мороза переодевалась одна нянька – она была высокая. А Снегурочкой, наоборот, был низенький дядечка. Привязывал себе косу, надевал корону на голову – а сам-то он был лысый, вот смех. А потом всем дарили подарки.