Гай кивнул.

– Спасибо, Джоанна. Я рад, что вы так подробно ее описали. Надеюсь, мы встретимся с этой доброй женщиной, когда она вернется. Кстати, когда она вернется?

– Когда ей будет удобно, – сказала Джоанна, возвращаясь к супу. – Она уехала навестить сестру, которую не видела очень давно. Но подозреваю, что есть и другая причина. Банч решила, что я нуждаюсь в серьезном уроке.

– И что же это за урок? – спросил Гай, которому этот разговор нравился все больше. Так хорошо ему уже давно не было.

– Хотя я могу и ошибаться, но думаю, это связано с нашим срочным отъездом из Италии. Банч, по-моему, очень рассердилась на то, что я заставила ее быстро собраться и ехать без всякого плана. Мы отправились в Англию, даже не дождавшись вашего согласия, и оказались у двери этого дома в положении нежданных гостей, намеревающихся вмешаться в чужие дела, – начала объяснять Джоанна, бессознательно играя упавшим на щеку локоном волос. – Поэтому Банч и решила оставить меня здесь одну, чтобы я осознала вред непродуманных действий. Честно говоря, для меня пребывание здесь действительно стало хорошим уроком. Но только поняла я совсем не то, чего ожидала Банч.

– И какой же урок вы здесь усвоили? – спросил Гай, нетерпеливым взмахом руки отсылая вошедшего со вторым блюдом Диксона назад на кухню.

– Я поняла, что искренне любить без каких-либо расчетов и понуждений – все равно что сеять семена с благословения Неба. Даже если они попадут на бесплодную глинистую почву, лишенную воды, урожай все равно вырастет, причем в любое время года.

Гай прикрыл глаза, чтобы не дать просочиться неожиданно подступившим слезам. Слова Джоанны растопили его сердце, разрушив все барьеры, которые он так долго возводил против внешнего воздействия.

– Гай! – тревожно позвала Джоанна, погладив его сжавшиеся в кулак пальцы. – Я чем-то огорчила вас?

Он опустил взгляд на ее руку. Она была такая маленькая и узкая. А ведь именно эта изящная рука с бледно-кремовой кожей сжимала поводья пони и быстро и надежно схватила Майлза, когда тот слишком высоко забрался на изгородь загона. Поглаживания этой руки помогают его сыну погрузиться в спокойный сладкий сон, а теперь точно так же она успокаивает и отца в минуту слабости. О нет. Конечно, не слабости. В минуту, когда он дал волю эмоциям, что вовсе не стыдно. Это он тоже понял благодаря Джоанне.

Разве не способность совершенно открыто выражать свои чувства, не стесняясь ни гневных слов, ни слез, так восхищает его в ней?

Боже правый, похоже, что стены, которые он так старательно возводил вокруг своего сердца последние годы, начинают рушиться одна за одной так быстро, что он не успевает их восстанавливать. Именно так можно было описать то, что сейчас чувствовал Гривз.

– Нет, – ответил он наконец, заставляя себя говорить спокойным тоном. – Вы ни в коей мере не огорчили меня. Просто затронули некие струны моей души, о существовании которых я успел забыть. Однако где же, черт побери, этот проклятый лакей с нашей едой?

Джоанна быстро убрала руку. Губы слегка подрагивали, пытаясь вопреки ее желанию расплыться в улыбке. Беседы с Гаем помогли ей лучше понять его, в частности, почему поведение лорда часто становилось неожиданно грубым и нелогичным.

Всякий раз, когда она в своих вопросах и рассуждениях хоть чуть-чуть затрагивала его чувства, Гривз всеми правдами и неправдами пытался уйти в сторону или промолчать, будто лиса, прижимающаяся к земле, чтобы ее не заметили страшные охотники. В этом плане он не так уж сильно отличался от своего сына. Удивительно, что до сих пор Джоанне не приходило в голову их сравнить. Теперь же, сделав это, она поняла, что отцом руководит то же подсознательное желание скрыть свои чувства и внутреннюю боль от мира, что и сыном.

– Сдается мне, что Диксон уже пытался обслужить нас, но вы его отослали, – сказала она вслух, деликатно вытирая рот уголком салфетки. – И вне всякого сомнения Эмиль, как истинный француз, сейчас бьется на кухне в истерике, думая, что вам не понравилась декорация утенка, которого нам приносили. Вы еще можете предотвратить катастрофу, если сейчас же позовете Диксона.

Гай кашлянул, прочищая горло.

– Совершенно верно, – сказал он, звоня в колокольчик, – мы не должны допустить, чтобы наш шеф затупил свои ножи о что бы то ни было одушевленное. – Он перевел взгляд на Джоанну. – А вы, похоже, знаете в этом доме всех по именам.

– Надеюсь, что так, – ответила Джоанна. – Я же живу бок о бок со слугами уже больше трех месяцев, и, честно говоря, многие из них мне очень нравятся. А вы знаете, например, что женщина, которая помогает мне присматривать за Майлзом, замужем за вашим кучером Биллом Уиллоусби и что они очень добрые люди, относящиеся ко всем с большой теплотой? Или то, что у этих Маргарет и Билла трое милых детей, которые рвутся поиграть с Майлзом, когда я привожу его на их ферму?

Гай отрицательно покачал головой.

– У меня нет привычки интересоваться, чем занимаются мои слуги. Интересно, а почему вы уделяете этому такое внимание? – спросил Гай и посмотрел на поставленную перед ним Диксоном тарелку так, будто хотел взглядом еще раз убить уже зажаренного утенка.

– Потому что если бы вы захотели, вы бы увидели большую команду людей, которые посвящают практически все свое время службе вам. Многие из них отказались от возможности создать собственную семью, и единственное, что у них есть, это жизнь в Вейкфилде. Вы и к своим солдатам относились так же, будто они невидимы и служба вам является единственным смыслом их существования?

– Конечно нет, – мгновенно парировал Гай. – В армии все совершенно по-другому.

– Почему? Они были обязаны подчиняться вам, не так ли, и их жизни, по сути, были в ваших руках? Разве не в таком же положении находятся и ваши слуги? Конечно, жизни они из-за ваших решений не лишатся, но источников существования вполне могут. Не далее как год назад с вашей легкой руки без работы остались почти все слуги.

– Отлично сказано, ваша светлость, – прошептал ей в ухо Диксон, ставя перед Джоанной тарелку с корнеплодами. – Утка приготовлена именно так, как вы любите, – добавил он чуть громче.

– Спасибо, – поблагодарила Джоанна и опустила глаза на лежащую на коленях салфетку.

Она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться, а это сейчас было бы совсем некстати.

– Вы умышленно провоцируете меня? – спросил Гай.

– Нет. Я только хочу обратить внимание на то, что вы не знаете, чем живут ваши слуги.

Гай удивленно поднял брови:

– А зачем мне это знать? За то, что лакей оказывает мне услуги, я плачу, и весьма неплохо. Он вполне может исполнять свои обязанности и без того, чтобы я слушал дурацкую болтовню о его состарившейся матушке, заболевшей сестре и угодившем в долговую тюрьму кузене.

Явно заинтересованная Джоанна подалась немного вперед.

– Он действительно рассказал вам это? Бедняга! Как ему, наверное, тяжело из-за всего этого.