«Ого, Смит-Вессон, — подумал Андрюха. — Кажется, модель Магнум, серьезная штука. Ну и влип же я». Его бил легкий озноб от неожиданности, но страха особого не было.

«Все-таки хорошо, что Катьку я в эти путешествия взять так и не согласился».

Андрюха прислушался к разговору громил. Те на разные лады повторяли “kidnapping”, “ransom”, “Luciano junior” и “soak”.

«Похищение» и «выкуп», сработал автомат в Андрюхиной голове.

“Luciano junior” — это явно имя собственное, скажем, что-то вроде «Лукьянова-младшего».

А вот четвертое слово ему совсем не понравилось.

«“Soak” значит «мочить», «замачивать», как мочат белье», — спокойно перевел его внутренпий голос, и, сообразив, Андрюха похолодел.

Лимузин на полной скорости несся по узкой улочке к центру города, в направлепии небоскребов.

Один перекресток…

Другой…

И снова отчаянный удар по ушам — визг тормозов. Лимузин затормозил так резко, что Андрюха больно ударился носом о переднее сиденье.

Из бокового переулка, откуда ни возьмись, вырвался точно такой же длинный «Шевроле», как тот, в котором сидел похищенный. Автомобиль вылетел на середину проезжей части и остановился как вкопанный.

«Шевроле» похитителей чудом избежал столкновения, успев затормозить в паре сантиметров от сверкающего черного крыла выехавшей наперерез машины.

Из той, как чертики из табакерки, начали выскакивать коренастые люди, все, как один, небольшого роста, в черных плащах и шляпах. В руках у людей Андрюха разглядел автоматы.

— Damn, an ambush! Dagos! — хрипло крикнул бандит, который угрожал ему пистолетом.

Андрюха быстро упал на пол машины, и в ту же секунду, еще пока он летел на пол, пошел басовитый оглушительный грохот — его похитители открыли огонь.

— Soak them all, ragazzi! — донеслась властная команда из машины, что преградила им путь.

Андрюхе показалось, что на их автомобиль обрушился тропический ливень: автоматы в руках окруживших его людей работали почти бесшумно, производя негромкий чмокающий звук, что-то вроде падения крупных дождевых капель на брезент, только капель этих было очень-очень много. Грохот «Магнумов» стих почти сразу, и на вжавшегося в пол Андрюху рухнула медвежья туша.

Шум тропического ливня продолжался еще с полминуты…

Наконец стих и он.

Тишина. Все было кончено.

Дверца автомобиля распахнулась, и чья-то крепкая рука вытащила наружу придавившего Андрюху бандита, а затем и его самого.

Люди в плащах и шляпах ему улыбались.

Андрюха оглянулся. Огромный «Шевроле», в котором его везли похитители, напоминал дуршлаг. Из сотен его дырочек стекало что-то темно-красное.

— Этот Мик спас тебе жизнь, bambino, — заявил Андрюхе самый широкоплечий из мужчин, обладатель самой квадратной челюсти. — Вито Чьянчимино, а ну-ка, проверь, ragazzo, нет ли здесь самого О’Доннелла.

— Так и будет тебе эта крыса подставлять свою башку! — отвечал бандит с перебитым носом и трехдневной щетиной, но в машину все же заглянул. — Так и есть, послал быков. А сам сидит в своем офисе на Мишигэн-эвеню и ждет доклада.

— Ну, все, поехали! — скомандовал широкоплечий.

Андрюха замешкался.

— Может быть, стоит вызвать «Скорую»? — обратился он к широкоплечему. — Для этих людей, что в машине?

— Мой автомат называется «Томпсон», bambino, — ответил ему бандит, ухмыльнувшись. — И никакая «Скорая» после него уже не требуется. А эти Micks пусть пеняют на себя. Чтобы ирландцы среди бела дня ворвались в итальянский район, устроили там стрельбу, да еще похитили сына самого Лаки Лучиано — да это же беспредел голимый, да за меньшие наезды мы объявляли им вендетту… Слава пречистой Мадонне Калабрийской, что ты жив, bambino. Иначе Лаки организовал бы нам встречу и со Святой девой, и со всеми ее архангелами. Очень быструю, но не очень приятную.

Андрюха не понял деталей, но прекрасно понял главное: его явно принимают за другого.

«Ну и папу они мне подобрали, ну и имечко. То есть они хотят сказать, что моего папу зовут Лаки? Собачья кличка какая-то. И кто же я, по их мнению? Андрей Лукич, что ли? Андрей Лакиевич? Еще чего. Вот возьму и объявлю им сейчас, что я Андрей Федорович Ватников, и очень этим горжусь!», — думал Андрюха, зажатый между двумя громилами на заднем сиденье мчащегося «Шевроле». Все было точно как десять минут назад, ровно ничего для него не изменилось — разве что только «Магнум» в ребро не давил.

Однако, бросив взгляд на физиономии своих попутчиков, наш герой принял одно из самых мудрых решений во всей своей жизни.

Он замолчал.

И сидел в полном молчании до тех пор, пока «Шевроле» не доехал до места назначения.

* * *

— Вы что, окончательно с ума сошли, ragazzi?!!! — бушевал маленький человечек в черном костюме. — С чего это вы взяли, что О’Доннелл похитил моего Джованни в Скоки, если я месяц назад отправил его к бабушке в Палермо? И потом, мой Джованни, слава святой Цецилии, круглый как колобок, а этот худой какой-то.

— Нам позвонил мороженщик Буджардини и сказал, что ирландцы похитили твоего сына как раз в тот момент, когда он шел по тротуару мимо его лавки. Слава святому Бенедетто, покровителю Коза Ностры, что это оказался другой мальчик.

— Ладно, согласен, — неожиданно согласился коротышка, поставил ладони домиком и наклонил голову. — Слава святому Бенедетто и святой Варваре, что все целы, живы и здоровы. И давайте молиться, чтобы вся эта история не дошла до дона Капоне.

Он повернулся к Андрюхе.

— Как ты думаешь, bambino, за что меня прозвали Lucky?

— Это слово значит «везунчик» или «счастливчик», — ответил похищенный.

— Знаешь, bambino, я регулярно бываю в таких переделках, что мне уже давно полагалось бы быть на том свете, — серьезно сказал гангстер. — И то, что я до сих пор на этом, объяснить можно только одним: так угодно ему, Самому Главному Дону. Он бережет меня, бедного сицилийца Карлито Лучиано, для чего-то очень важного. Я не везунчик, я скорее фаталист. Я верю в счастливые совпадения, верю в судьбу. Если кто-то хоть на секунду принял тебя за моего сына, значит, ты очень хороший bambino, и значит, так нужно. Проси у меня, что хочешь!

Андрюха замешкался.

— Ну же! Не стесняйся! Я хочу сделать для тебя какую-то приятную мелочь. Кого надо убить? Какую-то злую училку, или какого-то мальчишку, который тебя обижает?

— Нет-нет! — поспешно воскликнул Андрюха. — Никто меня не обижает. Вы мне… это… про отрицания расскажите, а?

— Вот! — почему-то обрадовался Лучиано. — Что я вам говорил, ragazzi?