– Экзамены провалила.

– Как так?

– Отстань! Ты чего мне, папаша, что ли… Возьми нам виски лучше. «Чивас». Очень захотелось. Не жлобись! «Ты любила холодный…»

Артём внял просьбе. Он и не собирался «жлобиться». Но тон Светланы его расстроил. Столько в нём было вульгарности, холода, безразличия, неприкрытого стремления его обмануть. А чего он ожидал?

Тьма внутри него прорвалась из тех тайников, куда он её так тщательно запихал, и залила всё внутри. А ведь Света почти понравилась ему. Виски он взял и себе. «Выпью пятьдесят граммов и уеду. Пусть поют дальше без меня».

Порцию «Чиваса» он проглотил с трудом. Едва не подавился.

Желание побыстрее уйти из этого песенного ада усилилось. Всё. Наигрался. Ничего сногсшибательного.

Почему-то вспомнилось, как один его друг любил приговаривать: не можешь петь – не пей.

Второй глоток прошёл куда лучше первого. Мысли закрутились, как жидкость в стакане, когда её размешиваешь ложечкой.

Оказывается, брат погиб не своей смертью. Почти сорок лет назад. А убийцы на свободе. И он теперь с этим знанием должен жить, как-то с ним справляться или что-то предпринимать.

Где-то в самой глубине его болезненных размышлений появилась точка, напоминающая, что здесь, в этом городе, учится его племянница Лиза. И хоть он решился сбежать сюда, наткнувшись на её телефон, встречаться с ней не собирался. По большому счёту, зачем он ей? Зачем она ему? Или нет?

Как там Вера?

Один из посетителей заревел: «Очарована, околдована!..» Несколько пар поднялись со своих мест. Света взяла Артёма за руку и потянула на танцпол. Он сопротивлялся, но девушка проявила редкую настойчивость. Пришлось уступить.

«Потанцую с ней и уйду», – успокоил он себя.

Танец вылился в бессмысленное неуклюжее топтание. Артём обрадовался, когда песня закончилась.

Вернувшись к своему столу, они увидели, что Аня крепко спит, положив голову на руки.

– Ладно, – как можно спокойнее и дежурнее выдавил из себя Артём, – мне пора. Я прошу счёт?

– Хорош ты! – зло бросила Света. – А мне эту дурынду на себе, что ли, тащить? Ты уж развези нас по домам, кавалер.

– Развезу. Не проблема.

Аня напилась, как глупый мужик.

Когда Света и Артём её разбудили, она непонимающе тряхнула головой и пьяно пробормотала, что никуда не пойдёт. Артём вопросительно взглянул на Свету, и та принялась теребить подругу.

Растормошила. Пока они сопровождали Аню в гардероб, а потом на улицу, риск того, что она свалится, возрастал иногда до предельного.

Почти все окна на Васильевском уже ослепли. Снег мельчил, ветер с Невы демонстрировал свою силу, словно устрашал кого-то, ночь бражничала, наслаждаясь своей властью.

– Куда вызвать?

– Улица Комсомола, пятнадцать.

Артём поискал в кармане сотовый, успел испугаться, что потерял его или украли. Потом вспомнил, что намеренно оставил мобильник в квартире на Фонтанке.

– Я мобильник с собой не взял. Вызови сама. Я заплачу.

– Одни проблемы с тобой. Все мужики одинаковые. – Светлана поддерживала подругу за локоть.

– Часто она так напивается? – раздражённо спросил Артём.

– Не-а. Она сейчас не жрёт ничего. Боится ещё растолстеть. Вот и результат. Налакалась на голодный желудок. Хоть подержи её, пока с машиной разберусь.

Артём подошёл к Ане, крепко взял её за плечо. Она явно собиралась освободить желудок, что вскоре и совершила, низко склонившись над мостовой. Шалимов её придерживал. Чуть самого не вырвало.

Света громко выругалась, достала платок и вытерла подруге рот.

В такси ехали молча, будто не было ничего важнее, чем слушать песню Митяева про Пятнадцатый квартал и Париж. Время от времени звуки музыки накладывались на всхлипывания. Кто ревёт, Аня или Света, он не различал. Не оборачиваться же! Вечер, в который он собирался впрыснуть всю свободу и избавиться от того, что тяготило, заканчивался некрасивой пошлой кляксой.

Улица Комсомола знаменита, прежде всего, своей тюрьмой. Тюремная империя, в народе «Кресты», теперь зловеще пустовала. Заключённых перевели в другое место, а это осталось для истории.

Аня жила напротив, в старом доме, как будто впитавшем тюремный вирус и потому постоянно аллергически отшелушивавшем от себя кусочки кожи.

Они вышли из такси, и машина, лихо развернувшись, уехала. Аня выглядела совсем неважно. Её била мелкая дрожь.

– Проводим её до квартиры. Тут дом – так себе. Типы попадаются такие, с которыми лучше не сталкиваться. Ещё встретит кого-нибудь на лестнице. Пьяная девушка – добыча насильника. Ха-ха!

Артём тяжко вздохнул. Когда же это кончится?

Аня с трудом стянула с себя куртку, бросила её на пол в прихожей и, пошатываясь, поплелась в комнату, где вскоре, судя по звукам, диван или тахта приняли её обессилевшее тело.

– Нельзя её в таком состоянии оставлять. – Света повесила свой пуховик на вешалку. – Посидим до утра. Потом Ахмед явится и займётся ею.

– Кто такой Ахмед? Как займётся?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Чего стоишь? Раздевайся…

* * *

Шульман убедил Туманова: старший брат бесперспективен. Они с Елисеевым уже всё испробовали. Допрашивать его – только время терять. А вот младшего можно, кажется, сбить с толку. Для него ситуация непривычная. Силы у него на исходе. Уверенности всё меньше.

Младшего Рахметова привели. Выглядел он так себе. Измождён. Глаза без выражения.

– Бекир! – Туманов выказывал уважение. – Как здоровье отца?

Младший Рахметов чуть оживился, встретился взглядом с глазами Туманова.

– Всё хорошо.

– А чем он болел?

– Сердце прихватило. Никогда не прихватывало, и вот… Боялся умереть, позвал нас с братом. А потом, когда лучше стало, – выгнал. Не дело, говорит, джигитам со стариком сидеть. Отец суровый у нас человек. – Осведомлён ли достопочтенный аксакал, чем промышляют его сыновья?

Туманов собирался продолжить, но Шульман вдруг налетел на Бекира, как коршун на глухаря.

– Послушай, джигит, сейчас самый важный момент в твоей жизни. Тебя же папа не учил врать, так ведь?

Бекир надулся. Не кивнул.

– Полагаешь, с ментами связываться нельзя? – Шульман был не похож сам на себя. Гнев заливал его. – Дело, конечно, твоё. Но если ты сейчас нам расскажешь всё, что утаил, возможно, выйдешь на свободу.

– А брат?

– А что брат? – Давид спросил это так, будто впервые услышал, что у Бекира есть какой-то брат.

Туманов наблюдал за Шульманом с восхищением. Сейчас он заставит Бекира назвать соседа, который был в курсе, что они уехали на другой, более долгий срок. А уж этого субъекта они дожмут. И сдаст он оперов за милую душу, найдутся к нему подходы.

– Брат тоже выйдет?

– А ты бы как хотел? – Шульман зафиксировал в голосе Бекира нечто далёкое от братской любви. Не так всё просто между ними.

Бекир опять не ответил. Далее Шульман задал вопрос, которого