Обдирая локти о шероховатый камень, я прополз несколько метров, прежде чем решил еще раз провести рекогносцировку. Но в ответ на мои щелчки зажигалка только сыпала искрами. Газ закончился. Рука скользнула в карман, куда я успел сунуть переданную Ольгой вторую зажигалку, и дернулась, нащупав незнакомое нечто. Надо же! А я и не заметил, что Карим позаботился обо мне и выделил на дорожку еще одну порцию допинга вкупе со шприцем. Но сейчас меня интересует совсем другое. «Совсем другое» без труда обнаружилось во втором кармане, и я нетерпеливо крутанул железное колесико. Кремень заискрил, но и только. Все еще не веря в такую подлянку со стороны Фортуны, я терзал и терзал невинную зажигалку, пока не смирился. Все. Аллес. Последние два шанса, устроив прощальный фейерверк, приказали долго жить. Точнее умереть. Теперь можно никуда не ползти… И все-таки я пополз. Ощущать спиной нависшую над тобой многотонную махину не слишком приятное занятие. Должен же быть выход из этой щели!

Темнота давила на плечи не хуже тяжелой плиты, а каждое движение сопровождалось моим тяжелым дыханием, насмешливым присвистом ветра, и шорохом трущейся о камень одежды. Похоже, обострившийся слух пытался компенсировать потерю зрения. В какой-то момент, к привычным уже звукам добавился тихий многоголосый шепот, от которого по спине пробежала холодная волна. Странно. В чужих словах не чувствовалось угрозы, и все же… Я лихорадочно завертел головой, пытаясь уловить источник звука, пока не сообразил, что шепот звучит исключительно в моей голове. Оборони, царица небесная…Только глюков мне не хватало для полноты счастья. В надежде заглушить надоедливый речитатив я быстрее заработал локтями и со всего маху боднул лбом возникшее препятствие. Отпрянув от неожиданности, я осторожно протянул вперед руку и вздрогнул когда сообразил, на что именно наткнулись мои пальцы. Это был ботинок. Тяжелый кожаный ботинок с рубчатой подошвой. Потом продолжавшие обследование руки ухватили плотную ткань комбинезона. Н-да… Похоже, что один из секьюрити Карима, посланный за сокровищами, обрел здесь вечный покой. Я продвинулся чуть дальше, зашарил в кромешной тьме и едва не заорал от радости, наткнувшись на знакомый предмет. Нервно сжимая подобранный у стены фонарь, руки до упора вжали кнопку выключателя, и вспыхнувший яркий свет возвестил о том, что аккумуляторы все еще пребывают в рабочем состоянии. Дурак! Господи, какой же я дурак! Почему? Потому что дуракам – счастье.

Но когда я внимательно взглянул на лежащий под носом труп, то понял, что со счастьем явно поторопился. Из современного камуфляжного комбинезона мне улыбалась иссохшая мумия, которой можно было дать не одну сотню лет. Каким образом человек, погибший, если верить Кариму, совсем недавно, превратился в обтянутый почерневшей кожей костяк? Холодный пот торил дорожки по спине, пока я искал разумное объяснение такому феномену. Но вместо ответа из лабиринта подсознания пришла жутковатая уверенность в том, что выяснять причину мне придется на собственной шкуре. И притом очень скоро. Па-ба-ба-бам!

Я осторожно передвинул мумию ближе к стене и, стараясь не задеть ее, двинулся дальше. В ярком электрическом свете ситуация уже не выглядела такой безнадежной, но… То ли оживившееся перешептывание, в котором слышался теперь нездоровый интерес к моей персоне, то ли тревожные нотки в стонах воображаемого ветра были всему виной, но настроение мое не спешило подниматься. А вот самому подняться пришлось. Тесная щель закончилась, и я, наконец-то! смог распрямиться во весь рост, ступив на засыпанный песком пол большого округлого зала.

Я, конечно, знал, что древнеегипетские строители страдали комплексом Церетели, но не подозревал, что до такой степени. Зал был огромен – настоящее футбольное поле. Луч фонаря терялся где-то на его середине. Но, несмотря на расстояние и отсутствие нормального освещения, мне удалось разглядеть, что дальняя стена зала сплошь заткана черными отверстиями коридоров. С помощью своего обостренного допингом зрения я насчитал сорок семь проходов. Вот это ассортимент! Такого даже на последних выборах в Государственную Думу не было.

По старой русской традиции я решил отложить выбор нужного коридора на потом и бодро зашагал по песку, который сразу же до отказа набился в сандалии, превращая их внутренность в крупный наждак. Вот дойду до середины и там решу, куда податься. Как ни странно мне это удалось. Остановившись в центре зала, я начал водить фонарем по всем 47 отверстиям, внимательно прислушиваясь к своему внутреннему голосу. А тот словно воды в рот набрал и только мычал что-то нечленораздельное и донельзя пугающее. Но если мой голос молчал, то чужие, напротив, радостного гомонили. И в этом гомоне мне чудилось что-то очень знакомое. Ну, конечно! Также предвкушающе шумел зрительный зал, когда я выходил на кровавую арену.

Наверно, это воспоминание меня и спасло. Слишком живы еще были в памяти смертельные бои, где от скорости реакций зависела жизнь гладиатора Рамзеса. И когда песок под левой ногой начал едва заметное движение, тело уже взвилось в прыжке, не дожидаясь команд от опешившего мозга. Еще находясь в полете, я увидел, как из пола рванулся вверх заостренный штырь, который на секунду замер где-то на уровне пояса, и, раскрыв металлические бритвенно-острые лепестки, чуть ли не в палец длиной, также стремительно ухнул вниз. Через секунду только небольшое углубление в песке напоминало о происшедшем. От такого зрелища даже на бритой голове зашевелились несуществующие волосы. Останься я на месте, и из моей ноги был бы вырван кусок мяса размером с кулак.

Не успел я прийти в себя, как спиной ощутил движение. Еще один штырь выскочил из песка и, раскрывшись жутким цветком, убрался восвояси. А за ним еще один. И еще… Вскоре весь пол зала стал похож на какой-то сумасшедший цветник, где каждый квадратный метр выбрасывал-втягивал три-четыре таких цветка. Одновременно. И каждый раз в разных местах.

На то, чтобы вникнуть в ситуацию мне понадобилось две секунды. Еще столько же на то, чтобы метнуться вперед, освобождая дорогу очередному взлетевшему вверх штырю, коварно метившему мне между ногами. И тут началось. Таких коленец я не выкидывал даже на собственной свадьбе, когда друзья-доброжелатели напоили меня газированной водкой. Я выжимал из себя все, на что был способен, и мечтал только об одном: скорее оказаться в относительной безопасности одного из коридоров. Все равно какого, но лучше всего – ближайшего. Потому что долго выдержать такую бешенную пляску не дано никому, даже моему подстегнутому допингом организму. Однако, меня почему-то влекло не к ближайшему отверстию, до которого оставалось всего ничего, а гораздо дальше. И виной всему – мой старый знакомец – ветер. Только на этот раз он из воображаемого превратился в самый натуральный воздушный поток, который даже умудрялся менять траекторию моих прыжков, увлекая меня к двадцать третьему коридору. Или мне это только казалось? Может быть… Но факт остается фактом: изворачиваясь, выгибаясь и подпрыгивая, я довольно быстро пробирался к указанному ветром отверстию. А когда одним прыжком влетел в него, то без сил распростерся на голом каменном полу.

И снова запредельное напряжение сменилось полным упадком. Тело больше не желало подчиняться владельцу, а сознание померкло, оставляя неприкосновенным лишь краешек рассудка. Я ощущал спиной обтесанный камень, различал свет фонаря, собравшийся в круг на невысоком потолке… Но все же я был «не здесь». И, пожалуй, даже «не сейчас». Я летел. Подо мной проносились бесконечные барханы, где каждая песчинка может рассказать больше, чем все книги надменного человечества вместе взятые. Я хватал песок целыми пригоршнями и, швыряя вверх, уносил с собой, потому что даже мне иногда нужны спутники. Пальмы гладили мой живот широкими резными листьями, и мне это очень нравилось. Я не стал ломать их – сегодня мне хорошо и весело. Пусть стоят. Но насыпать мириады песчинок в зеленоватую медленно текущую реку я не отказался. Когда-нибудь совсем засыплю эту заносчивую воду. Ого! А вот еще одна забава – растянувшийся торговый караван. Сейчас посмотрим, каково ему придется… Что? Сопротивляться мне? Подчинять меня? Кто ты, дерзнувший?! Нет, этого не может быть! Почему я поворачиваю? Не хочу-у-у!..