– Маргарет Кэтрин Аманда Карпентер. Нам надо поговорить. Ну же, Молл!

Когда я произнес имя в третий раз, энергия хлынула из меня к центру круга, а свечи взорвались фонтанчиками искр – таких разноцветных и ярких, что я заморгал и отвернулся.

А когда снова посмотрел на круг, в нем стояла самая юная из королев Феерии.

Молли Карпентер – девушка рослая. В последнее время, когда я смотрю на нее, на ум приходят мечи и кинжалы. В прошлом, когда я был по большей части мертв, Молли противостояла нашествиям фоморов, жила на улице и совсем исхудала. Теперь же ее положение изменилось к лучшему, но рацион, как видно, остался прежним. Человека с такими бритвенно-острыми скулами сотрудники УТБ[54] крайне неохотно пустили бы в самолет, и эта худоба распространялась вниз, на шею, где тени становились чрезмерно резкими и глубокими. Голубыми глазами Молли я всегда налюбоваться не мог, но теперь они стали чуть более раскосыми. Или все дело в умелом макияже?

Зимняя Леди предстала передо мной в сером деловом жакете, такой же юбке и на довольно высоких каблуках. Она выставила бедро в сторону и подбоченилась. Серебристо-белые волосы были заплетены в чрезвычайно тугую и опрятную косу. Никаких неприкаянных прядей. Лицо изумленное, в руке – тлеющий мобильный телефон.

Какое-то время Молли смотрела на него, а затем со вздохом бросила испорченный гаджет на землю.

– Привет, Молл.

– Гарри, – сказала она, – для подобных разговоров у меня есть мобильник. Вернее, был.

– Это деловой звонок. – Я понизил голос до шепота. – Рыцарь вызывает Леди.

– Я… Ну да. Понятно, – глубоко вздохнула Молли.

– Ситуация накаляется, – продолжил я. – Стражи пришли к выводу, что я опасен для Совета. За мной следят, а по нынешним временам перехватить телефонный звонок – раз плюнуть. Этот разговор не предназначен для ушей Рамиреса, вот я и не стал рисковать.

При упоминании Стражей на лице у нее промелькнула недобрая гримаса. Молли потрясла головой и схватилась за живот:

– Ох… Странное это ощущение, когда тебя призывают.

– Похоже, тебе и впрямь худо, – растерялся я. – Приношу извинения за такое неудобство.

Пару пугающих секунд Зимняя Леди пристально смотрела на меня, а затем сказала голосом Молли:

– Извинения приняты.

Она осмотрела круг и все предметы, что участвовали в ритуале, и тут же схватила «Нутеллу».

– Ага! Компенсация! Теперь мы квиты. – Молли открыла банку, нацепила на палец конфету «ринг-поп», макнула ее в ореховую пасту, облизнула и даже зажмурилась от удовольствия. – О боже! Я уже полтора дня ничего не ела.

– Адские погремушки, падаван[55], - сказал я. – Вряд ли стоит начинать с «Нутеллы» и кукурузного сиропа.

– Вряд ли, – согласилась она и зачерпнула еще больше ореховой пасты. – Ты собираешься выпустить меня из круга или как?

– Если честно, – ответил я, – мне любопытно узнать, сможешь ли ты выйти самостоятельно. Я имею в виду, человек ли ты. Этот круг не способен удержать Молли.

– Гарри. – Она приподняла брови. – При желании ты мог бы пропустить меня через мясорубку. И я поправлюсь. Я же теперь бессмертная – помнишь? – Она коснулась невидимой стены, и кончик пальца сплющился, словно прижатый к совершенно прозрачному стеклу. – Я человек, но моя мантия отличается от твоей. Она на порядок сложнее. Куда сложнее, чем если просто надеть плащ. Она пропитывает меня насквозь. Мы с ней едины. – Молли грустно качнула головой. – Думаю, я могла бы выйти из этого круга – но только расставшись с большей частью самой себя. А то, что останется, уже не будет… мной. Лучше поэкспериментируй с кем-нибудь другим.

Я почувствовал, как по телу разливается холод, берущий начало под пряжкой моего ремня.

Поскольку этот круг не должен был удержать Молли.

А это значит, что говорившее со мной существо… не было той Молли, которую я помнил. Приняв мантию Зимней Леди, она перестала быть человеком – в общепринятом смысле этого слова. Теперь она имела дело с силами, которых я, возможно, даже осмыслить не мог, и нельзя исключать, что это бремя изменило ее. Превратило знакомую мне Молли в нечто иное. Нечто опасное.

«Примерно так же думает о тебе Рамирес», – напомнил себе я.

В Молли определенно появилось что-то мрачное и жутковатое.

Но она по-прежнему Молли. Девочка, с которой я познакомился много лет назад. Та же девушка, которую я обучал. Женщина, что сражалась бок о бок со мной столько раз, что с ходу и не сосчитаешь. Инстинкт – а он у меня не ошибается – подсказывал, что ее следует опасаться, но зачастую люди бывают сложнее, чем кажется. Да, Молли превратилась в прекрасного и опасного монстра, но осталась моей ученицей и старым другом.

Я наклонился и стер пальцем фрагмент линии на песке, нарушив тем самым целостность круга, и энергия вернулась во вселенную, издав низкий щелчок почти за пределами порога слышимости.

Молли выдохнула и спокойно вышла из круга. Долгое мгновение она рассматривала меня, а затем сказала:

– Господи, ну и устал же ты.

– Ты хотела сказать «постарел». – Я поднял голову и не смог не улыбнуться.

– Заматерел, – возразила она. – Как Арагорн.

Я усмехнулся. Чародеи живут лет по триста с мелочью, а то и больше. У меня же оставалось чуть больше десятилетия, а потом тело начнет принимать тот вид, в котором проведет почти всю оставшуюся жизнь.

– Рассказать секрет?

– Обожаю секреты, – кивнула Молли.

– Слово «старый» не оскорбляет никого, кроме юнцов, – сказал я, по-прежнему улыбаясь. – Я такой, какой есть. И не изменюсь, как бы меня ни называли. А еще это значит, что пока что никому не удалось меня убить.

– Кое-кому удалось, – горько усмехнулась Молли.

– В тот раз я попросил тебя о помощи, – твердо произнес я. – Выбор был не из простых, и ты решила сохранить верность другу. Этого, Молли, я никогда не забуду.

– И я не забуду, – тихо сказала она.

Я поджал губы. Не бывает вины более тяжкой, чем вина чародея, ибо нет на свете существа более надменного, чем чародей. Мы настолько привыкаем к своему могуществу и способности влиять на ход событий, что склонны брать на себя ответственность за все, что происходит. Добавьте сюда щепотку тревоги о том, как твои поступки скажутся на других, – а такая тревога присуща любому приличному человеку, – и вам гарантирован пышный букет сожалений.

Потому что непросто – вернее, чертовски трудно и даже почти невозможно – пользоваться таким могуществом, избегая неожиданных последствий. Не важно, магия ли это, грубая сила, политическая власть, электричество или моральный авторитет: результат может оказаться самым непредсказуемым.

Например,