В центре этого события оказались уже поминаемый нами, пусть и слегка еще, дантист Уильям Томас Грин Мортон и доктор медицины Чарльз Джексон. Профессия дантиста в те годы котировалась, в общем – то, не очень высоко, считалась довольно примитивным занятием. На дантистов американские обыватели взирали чуть ли не как на хирургов средних веков, почему тщеславному Мортону, получившему соответствующую квалификацию, захотелось добиться статуса рангом повыше, стать настоящим зубным врачом. Он принялся изучать медицину под руководством доктора Джексона.

Этот Джексон как раз и поведал ему о необычайных свойствах другого вещества, которое, как сам он предполагал, с полным на то основанием сможет претендовать на роль обезболивающего средства. Название этого вещества – эфир.

– Стоит только смочить эфиром кусочек ваты, – уверял его доктор Джексон, – приложить его к воспаленному зубу, как за счет испарения этого вещества можно добиться стойкой, хоть и временной, потери чувствительности. Так поступают некоторые дантисты, когда им предстоит обрабатывать коронку зуба. Уж это я знаю точно…

К указанному времени эфир был известен уже довольно давно, равно как и его, упомянутые Джексоном, свойства. О них говорил еще пресловутый Парацельс, и об этом, естественно, знали все достаточно опытные врачи. Более того, многие среди них даже пытались использовать эфир, каждый на свой лад и даже с долей определенного успеха, но, как обнаружилось впоследствии, – никто не догадался заявить о своих достижениях, а потому все эти достижения так и оставались никому не ведомыми.

Не в меру энергичный Мортон своего шанса не упустил. Возвратившись после одного из таких доверительных разговоров с Джексоном, он решил проверить правдивость его слов и предположений. Молодому дантисту все еще помнились весьма нашумевшие перипетии с «веселящим газом», и потому он решил сначала прибегнуть к опытам на животных. Ему хотелось поскорее выстроить для себя какие-то более или менее определенные планы.

Его взгляды обратились на домашних собак. Однако собачий народец, как и положено ему самой природой, усматривал в намерениях хозяина одну только игру, поскольку не учуял в доставленных Мор-тоном банках никакой для себя поживы. Собаки никак не желали вдыхать пары эфира. Наоборот, они старались как можно подальше держаться от таких подозрительных сосудов, вырывались из рук, не опасаясь даже щедрых палочных ударов. Они опрокинули одну бутыль, с наиболее широким горлышком, и летучая жидкость хлынула на пол между столом и стульями.

Ругаясь на чем свет стоит, разогнав собак по углам, Мортон схватил первую подвернувшуюся под руку тряпку и стал водить ею по мокрым половицам. Он несколько раз, рывком, поправил свалившиеся на глаза волосы, а затем, не сдержавшись, взмахнул рукою вместе с зажатою в ее кисти тряпкой. На какое-то мгновение тряпка оказалась рядом с его вдыхающим носом, и он ощутил сильнейший запах эфира. А дальше – ничего не помнил…

Какое-то время спустя его нашли крепко спящим среди сосудов с разлитым эфиром.

Проснувшись, с трудом отделавшись от остатков невероятного для него дневного умопомрачения, – он долго еще размышлял над случившимся, а затем решительно стукнул себя по лбу кулаком.

– Надо попробовать… Пора…

После этого происшествия Мортон сконструировал некое приспособление, при помощи которого ему удавалось все-таки усыплять собак. Сон у животных получался настолько крепким, что их можно было таскать за длинные уши, за хвост, сдавливать им, к тому же лапы, уши, – они ничего не ощущали и ни разу даже не проснулись.

После целого ряда подобных опытов, подтвердивших усыпляющее действие эфира, у Мортона не оставалось больше никаких сомнений. Он нашел, наконец, вполне радикальное средство, при помощи которого в медицине откроется новая эра. Он никак не повторит судьбу несчастного неудачника, всеми осмеянного доктора Уэллса.

Окрыленный надеждами, уже безо всякого вдыхания эфира или какого-нибудь иного наркотизирующего вещества, Мортон высоко запрыгал и закричал в своем кабинете:

– Эврика!

В этот момент он действительно ощущал себя Архимедом, страстным изобретателем, ученым из древних сицилийских Сиракуз, который с криком выскочил из ванны, где, по преданию, пришла в его голову гениальная мысль.

* * *

Дата 16 ноября 1846 года вошла в историю человечества как день начала эфирного наркоза при различных хирургических вмешательствах. Операцию в этот день проводил хирург Джон Уоррен, который за два года до того дал решительный «отлуп» попытке Уэллса продемонстрировать действие «веселящего газа».

В этот же раз Уоррен, ставший уже главным врачом Массачусетского госпиталя, пригласил к себе в операционную заявившего о собственном открытии дантиста Мортона, вместе с его особым приспособлением для осуществления эфирного наркоза.

Операция предстояла весьма серьезная, даже опасная для жизни пациента, однако прошла она вполне успешно. Эфир проявил себя безотказно, больной спал и не почувствовал ни малейшей боли…

Завершив операцию, доктор Уоррен обратился к собравшимся в больничном зале людям с короткой речью, в которой подчеркнул величайшее значение этого события.

– Я абсолютно уверен, что сбылась, наконец, вековая мечта всего человечества! – сказал он без малейшей тени сомнения. – Запомним этот день навсегда!

* * *

Это было действительно так.

Через несколько месяцев информация об удивительных свойствах эфира появилась в европейской печати, и, буквально несколько дней спустя, в самом начале 1847 года, подобные операции в аналогичных условиях были повторены хирургами Франции, Германии, России.

В Москве на это первым отважился доктор Федор Иванович Иноземцев, в недалеком прошлом – выпускник Харьковского университета.

Уже 7 февраля 1847 года он повторил совершенно безболезненный опыт американского врача. Вслед за ним – на это отважился знаменитый Николай Иванович Пирогов.

Более того – вскоре он впервые применит наркоз даже в чисто полевых условиях.

* * *

Как и «веселящий газ», так и эфир, используемый в качестве наркотического средства, не принес богатства и счастья людям, которые первыми отважились применить его на практике. Началось же все это с того, что Мортон и Джексон затеяли между собою ожесточенный судебный спор, кому из них принадлежит первенство эпохального открытия.

И хотя они оба были признаны равноценными авторами и даже получили специальные вознаграждения от Международного сообщества, но большой пользы ни один из них из этого не извлек.

Мортон скончался в нищете, в возрасте сорока девяти лет, тогда как жизнь Джексона завершилась в доме умалишенных.

* * *

Поиски средств, вызывающих наркотическое обезболивание, между тем – продолжались и дальше. Третьим веществом, с которого началась эпоха наркоза, следует считать хлороформ, открытый еще в 1831 году замечательным германским химиком Юстусом Либихом.