Слуга со свечой открыл дверь, и Лайон прошел мимо него в кабинет. Он увидел высокого молодого человека, повернувшегося к нему лицом и стоящего около камина.

— Дэвид! Чертовски рад тебя видеть!

* * *

Лайон стоял и молча смотрел на брата. Дэвид же с изумлением разглядывал его — широкие плечи, прямая осанка и ноги, крепко державшие своего хозяина. Письма, которые он получал, как-то не подготовили его к этому. Хотя он прочитывал их все, ему не верилось, что Лайон действительно выздоравливает, что он уже больше не тот калека, который равнодушно взирал на мир с кровати в своей полутемной спальне. Безразличный ко всему и потерявший интерес к жизни, прикованный к постели и не узнающий даже своих близких, Лайон не мог вспомнить события, которые предшествовали его падению со скал.

Дэвид вспомнил, какое горе всем его близким принесла неспособность Лайона оградить свою честь от обвинений. Он также вспомнил и свое чувство вины, которое мучило его на протяжении всего минувшего года, поскольку они с Пирсом бросили Лайона одного в такое время, когда тот больше всего нуждался в их поддержке.

Дэвид заметил, как от сильного волнения и радости преобразилось его лицо. Но ни одна из морщинок не выражала враждебности.

— Ты не в форме?

— Я оставил службу.

Дэвид шагнул к брату и обнял его. И только тогда он обнаружил, что виски Лайона посеребрила седина, а вокруг голубых глаз появились морщинки. Лайон даже чуть-чуть потолстел, он как-то изменился, постарел, что ли. Но главное — в нем ощущалось спокойствие. То напряжение, которое все время витало в воздухе, пока Лайон был женат на Эмме, исчезло без следа.

— Правда? — спросил удивленный граф. — Почему именно теперь?

— С меня довольно военной службы. Хочется каких-то перемен.

Лайон помедлил, изучая лицо Дэвида.

— Только ли из-за этого?

Дэвид, как младший брат, твердо посмотрел в глаза графа и качнул головой:

— Нет, это не единственная причина. Меня направляли в американские колонии под командование адмирала Мидлтона. До меня дошли кое-какие слухи о делишках Пирса в Бостоне. Я не хотел, чтобы меня использовали как оружие против моего же брата.

Лицо графа стало непроницаемым.

— Ты ставишь семью выше короля и страны?

— За все эти годы я понял одно: быть честным — значит всегда иметь возможность отделить себя от произвола короля и государства. Я осознал это совсем недавно. Возможно потому, что в моих жилах течет бунтарская кровь моих шотландских предков, или потому, что я, как третий сын, на многое смотрю иначе и не считаю, что мудрость и нравственное превосходство должны обязательно стать причиной высокого положения в обществе.

Лайон испытующе смотрел на него несколько долгих мгновений, а Дэвид с тревогой ждал его реакции, поняв вдруг, что брат не проявил большого радушия при их встрече. Сначала это как-то не приходило ему в голову. А что, если пропасть между ними слишком глубока? Но все же, подумал он, Пирса Лайон встретил с распростертыми объятиями.

— Мне хотелось бы знать, что ты обо мне думаешь.

Несколько секунд Дэвид смотрел на него непонимающим взглядом. От Лайона он меньше всего ожидал подобного вопроса. Его брата никогда не заботило мнение других людей по поводу его особы.

— Мне кажется, что ты мираж. Я хотел бы встретиться с новой графиней, чтобы лично поблагодарить ее за то, что она сделала для тебя.

Лайон едва заметно нахмурил брови и направился к своему столу. Тут Дэвид наконец-то увидел, что брат прихрамывает. Кажется, он сказал что-то не то, его слова испортили то радостное настроение, которое возникло у Лайона в первый момент их встречи.

Дэвид знал, что хотел услышать брат. Наблюдая, как он пересекает комнату, Дэвид проклинал свою нерешительность, которая не позволила ему определить, насколько Лайон виновен в смерти Эммы — если, конечно, он виновен. Дэвида к тому же раздражало, что в этом вопросе Лайон давит на него. Ведь как-никак они братья.

— Мне здесь больше не рады? — спросил Дэвид.

Лайон присел на край стола и повернулся к нему:

— Баронсфорд твой дом, и всегда им будет. Тебе здесь всегда рады.

— Я имею в виду не место, я говорю о тебе.

Лайон скрестил руки на груди. Его голубые глаза не отрывались от лица Дэвида.

— Я не могу выразить, как я счастлив видеть тебя снова. Меня чрезвычайно порадовало твое решение не ехать в Бостон.

— Но ты чем-то взволнован.

Граф кивнул:

— Я волнуюсь, так как вижу, что тебя по-прежнему терзают сомнения.

— Какие сомнения?

— Не прикидывайся дурачком, Дэвид, — тихо произнес граф. — Я имею в виду Эмму.

— Все сошлись на том, что это был несчастный случай.

— Меня не беспокоит, о чем думают или в чем убеждены все. Меня интересует твое мнение — ты считаешь, что я разрушил ее счастье, а также, возможно, и твое? Никаких недомолвок между нами быть не должно. Я хочу, чтобы из этих подозрений и сомнений не выросло большое зло.

На Дэвида внезапно навалилась усталость. Он целый день провел в седле, его раздражало, что он так и не нашел Гвинет, он беспокоился о ней, не зная, где ее искать. Он даже не мог исключить вероятность того, что она скрылась вместе с жадным до ее приданого ухажером. Направляясь к софе, Дэвид почувствовал, что он еле-еле волочит налитые свинцом ноги.

— Лайон, я вернулся в Баронсфорд не для того, чтобы ворошить былое, я хочу сделать то, что сумели сделать вы с Пирсом, — забыть о прошлом и начать думать о будущем. Я не испытываю к тебе неприязни. Никакого чувства обиды. Никого я не обвиняю. Я просто хочу жить дальше, не оглядываясь назад.

— Но это не помогает, — тихо проговорил Лайон. — Я сам пытался так жить, Дэвид. Раньше я то и дело приходил в ярость, потому что без конца пытался убедить себя в своей правоте. Я не мог излечиться до тех пор, пока не сумел посмотреть правде в глаза, в том числе отметить мои ошибки и заблуждения, а также и ошибки Эммы. Раны, которые мы получили в прошлом, нарывают, они отравляют весь организм, и боль становится невыносимой.

— Это в том случае, если ты бередишь свои раны, а я не занимаюсь этим. Я уже смотрю в будущее, — искренне ответил Дэвид. — Я надеюсь сделать все то, что ты и Пирс сделали в минувшем году. Найти себе жену, обзавестись семьей, пустить где-нибудь корни.

Вряд ли Гвинет подпрыгнет от счастья, когда он предложит ей стать его женой. Но у него есть в запасе еще время, чтобы переубедить ее. Может быть, она выбрала не ту дорогу, но он все равно найдет ее.

Граф опустил руки и слегка улыбнулся краешком рта. Затем, встав со стола, подошел и сел в кресло напротив брата.

— Меня радуют твои намерения, но если ты не примиришься со своим прошлым, оно осложнит твою будущую жизнь.