пути не сворачивал. Порывы ветра и раскаты грома пока ещё слышались вдалеке, но предвещали свирепую грозу. Такую, в которую попасть никак не хотелось.

Постепенно тучи сгустились в плотные чёрные клубы, но никакой мельницы на моём пути всё не встречалось. Ещё и дождь заморосил.

– Тьфу, – высказал я своё мнение о природе, и обидевшаяся природа мне отомстила. Пяти минут не прошло, как полил ливень да такой, про какой говорят «как из ведра». За считанные секунды я промок насквозь. Понурый конь замесил грязь под копытами. По дороге побежали не просто ручьи, а прямо-таки реки.

«Нет, ну, вот что мне здесь делать?» – в очередной раз жалобно спросил я то ли сам у себя, то ли у бессердечного неба и после подстегнул Опала.

Силуэт мельницы возник в тот момент, когда я уже решил, наплевав на всё, спешиться и укрыться под каким-либо деревом. Однако вид вращающегося водяного колеса придал мне заряд бодрости и сил такой, что я безрассудно не стал проситься под крышу мельника. Нет! Мне приспичило доехать сразу до Бажека.

… А этот мерзавец никак не хотел меня впускать!

– А откуда мне знать, что ты не тать какой? – всё же приоткрывая дверь, показал наружу кончик красного носа щуплый человечек.

После двух часов дороги, да ещё проделанных под проливным дождём, меня и сам бог этого мира не остановил бы, не то, что такой вот «герой»! Так что я, бросив беглый взгляд на Опала, жмущегося к столбу покосившегося навеса, цепко ухватился за край двери и буквально-таки ввалился внутрь хибары, гордо обзываемой хутором. Дородная баба, кормящая грудью полугодовалого крепыша, сидящего у неё на коленях, тут же завизжала так, что уши заложило. В такт ей заголосило и пухлое чадо.

– Ты что творишь-то, мать твою? У-у-у, негодяй! – решил напугать меня Бажек и, взяв метлу, попытался махать ею сродни алебарде. – Получишь сейчас по хребту!

– Да прекрати уже! Человеческим языком тебе говорю – я от мастера Гастона!

– На лошади тавро чьё, а?! Храм тебя ко мне подослал, да? А ну, сволочь, говори как есть!

Ох, лучше бы я не пожадничал и купил лошадь!

– А что я пешком идти должен, когда мне такое подспорье навстречу?!

– Не знаю я никакого Гастона! Не знаю никакой Эветты! Так что пропади ты пропадом отсюда, паршивец мелкий! Беги-беги, сука, прочь. А то сейчас такое устрою, что на всю жизнь у тебя хрен завянет!

Новый взмах метлы, от которого я ловко увернулся, пришёлся на стол, где стояли тарелочка с пупырчатыми солёными огурцами и махонький кувшинчик. Огурцы поскакали по полу, как мячики. Кувшинчик же подскочил и остановился так, что его днище начало наполовину свисать со столешницы. Бажек сразу застыл. Затем откинул метлу в сторону, встал на колени и шустро пополз так к столу.

– Родненький, ты только держись. Держись, а? Уж я-то тебя ухвачу, хороший мой!

Несмотря на все увещевания, кувшинчик пошатнулся и грохнулся вниз. Осколки глины разлетелись во все стороны, а в горнице резко запахло крепким самогоном.

– У-у-у! – с ненавистью взирая на меня и сжимая руки в кулаки, завыл Бажек. – Убью падлу!

– Мать моя, что же будет! – испуганно воскликнула женщина, хлопая себя по щекам сразу двумя ладонями, и, крепче обнимая рыдающего ребёнка, сорвалась с места да спряталась за печь.

Стало понятно, что вот он – мой бесславный конец. Быть убитым разъярённым пьяницей из-за разлитого самогона… Существовал ли позор больший?

– У меня в сумке есть вишнёвое вино. Креплёное, – вдруг опомнился я. – Хочешь?

– А?

– Его мастер Гастон просил передать в подарок.

– О! – расцвёл Бажек и доброжелательно рассмеялся, раскидывая руки. – Так с этого и надо было начинать, парень! Давай, Марусь, выходи. У нас тут гость пожаловал. Встречай, давай.

В общем, мне пришлось принимать участие в скромном застолье. Зато хозяин дома резко повеселел и подобрел. Особенно радостным он стал, когда я после вина достал литровую бутыль настойки Брианны. Маг-Алхимик расстарался для меня. И до того, как Бажек залпом выпил полстакана, я думал, что её запросто может хватить на полгода частого использования.

– Вот это забористая дрянь! – искренне восхитился он. – И кисленькая такая. Вкусно. Чего сам-то не пьёшь?

– Я надеюсь, что вскоре дождь кончится и мы отправимся в путь.

– Тьфу! Ты же на лошади. Я тоже не пеший. Смысл нам раньше рассвета выезжать‑то?

– Смысл пораньше приехать? – угрюмо предположил я, понимая, что мой собеседник достиг кондиции, когда говорят много, а после помнят мало.

– И в сумерках вдоль Мшистой?

– Мшистой?

– Река это возле Орлиных гор. Вьюшка к Серому морю бежит, но у неё русло за домом Волка раздваивается. И если по малому потоку пойти, то вот она Мшистая и есть. В озерцо потом впадает. Там как раз и живёт наша Белая Леди.

– И что там в сумерках творится? – решил я проявить благоразумность и выяснить всё до конца, прежде чем довольно тереть руки и мчаться в неизвестность. До этого момента Бажек наотрез отказывался объяснять дорогу к Эветте, настаивая, что поведёт меня туда исключительно сам.

– Ничего хорошего. Как и везде, – он допил содержимое стакана, но ёмкость недолго оставалась пустой. – Эх, как стемнеет, так нежити повсюду полным-полно.

– Пожалуй, рискну. Как этого Волка найти?

– Малой, ты лучше слушай, что тебе умный человек говорит. Не дело сейчас куда‑либо ехать.

– Я тебе не малой, – сказал я. И на мой слух прозвучало это весьма грозно.

– Раз ус не растёт, то ещё малой. И старших слушать должён! Молоко на губах ещё не обсохло!

Бажек вдарил кулаком по столу. Его жена ойкнула и, дабы примирить мужнин нрав, вывалила на тарелку ещё огурцов… весьма недурных кстати. Хорошо просоленных и хрустящих.

– Так я и готов слушать, – вроде как пошёл на попятную я, невольно почёсывая ладонью щёку. Никакой щетины на моём лице не произрастало. Даже пушка не было. Только несколько жёстких чёрных волосков, которые по пальцам рук пересчитать можно.

– Вот то-то же! – Бажек с довольным видом вернулся к прежней раскрепощенной позе и не закусывая выпил ещё. – О чём мы там говорили?

– Ты рассказывал, что Волк дурное место себе для дома выбрал.

– Как это дурное? – удивился хозяин. – Это Волк человек дурной, а дом у него срублен на месте правильном. Ниже по течению хорошо. У развилки нашей Вьюшки‑красавицы и земля добрая, и красота залюбуешься.

– Что за Вьюшка? Это ручей, на котором мельница стоит, что ли?

– Ручей? Да как ты смеешь саму реку Вьюорен так обзывать? Да мало ли, что она нынче так