Он не знал, улавливала ли она иронию, обычно — да, чутье у Софи есть, но в данный момент она перевозбудилась от всего произошедшего, и он был уже не так уверен.

— Ты как следует подумал, Одд?

— Да, — ответил он.

Вот это-то и было странно. Меньше минуты назад он узнал, что одна из крупнейших в мире кинокомпаний хотела предложить двум режиссерам, одним из лучших в мире, не просто экранизировать «Возвышенность», а буквально запустить в небо ракету, благодаря чему взлетит популярность не только этой книги, но и любой другой — старой или новой — с именем Одда Риммена на обложке. Он думал о щедром предложении на экранизацию. Или, правильнее сказать, фантазировал о нем. Потому что за исключением упомянутых сцен секса ничего кинематографичного в романах Одда Риммена не было — скорее наоборот, в основном они содержали внутренние монологи, особого количества событий или традиционной драматургической структуры в них не было. И тем не менее он об этом думал. Естественно, только гипотетически — проводил мысленный эксперимент, во время которого сопоставлял аргументы, обозревая Бискайский залив. Чарльз Диккенс не только согласился бы, вопя от радости, — этот клоун настоял бы на том, чтобы самому сыграть минимум одну из главных ролей.

Прежний Одд Риммен (до Театра Чарльза Диккенса) тоже согласился бы, но ему сделалось бы неловко. В свою защиту он говорил бы, что в идеальном мире он бы, поблагодарив, отказался, оставив книгу незапятнанной, нетронутой, сохранив терпеливого читателя — читателя, не принимающего упрощений, который воспринимал бы каждое предложение в своем темпе, обусловленном подвижностью глаз, созреванием размышлений. Но в мире, где главенствуют деньги и бессмысленные развлечения, нельзя отказываться от внимания, предлагаемого книгам его типа (серьезной литературе), поскольку у него есть долг распространять (литературное) слово не только от своего имени, но и от имени всех, кто вообще пытался сказать что-то посредством сочинительства.

Да, вот что он сказал бы — и втайне наслаждался бы шумихой вокруг фильма, книги и сформулированной им дилемме.

Но новый Одд Риммен подобного лицемерия не терпел. А поскольку он все осмыслил и реальность от мечты сильно не отличалась, он, к удивлению собственного редактора, уточнил:

— Я все обдумал, Софи, и нет, «Возвышенность» не обрежут до двухчасового синопсиса.

— Но роман же изначально очень короткий. Ты смотрел «Старикам тут не место»?

Одд Риммен, конечно, смотрел, и Софи, конечно, привела в пример именно его. Она знала, что он любит Кормака Маккарти, знала, что он знает, что братьям Коэн удалось экранизировать маленький роман — такого точного соответствия книге не знал ни один фильм. И еще Софи знала то же, что и Одд Риммен: фильм сыграл немалую роль в продаже произведений прежде культового писателя — и похоже, его репутация в более элитарных литературных кругах не (слишком сильно) пострадала.

— Кормак книгу изначально как киносценарий писал, — сказал он. — Братья Коэн сами рассказывали, что, пока работали над сценарием, один держал книгу открытой, а второй писал. С «Возвышенностью» так не получится. Кроме того, я тут новым романом занят, так что кладу трубку и иду писать.

— Что? Одд, не…

* * *

Стоя в очереди в парижский Лувр, Одд Риммен увидел, как Эстер Эббот выходит на улицу. Казалось, она хотела сделать вид, что его не заметила, но знала, что ее выдало отразившееся на лице изумление.

— Вот мы и снова встретились, — сказала она.

Шла она под руку с мужчиной — и прижала его поближе к себе, как будто Одд Риммен напомнил ей, что мужчины могут в любой момент исчезнуть, если за ними внимательно не следить.

— Я прошу прощения, — сказал Одд Риммен. — Мне так и не удалось извиниться.

— Не удалось? Тебе кто-то или что-то мешало?

— На самом деле нет. Прости.

— Наверное, тебе надо бы это сказать всем, кто тогда пришел.

— Ты абсолютно права.

Он подумал, выглядит она хорошо. Лучше, чем в театре, по его воспоминаниям. По его мнению, тогда она слишком сильно сосредоточилась на деле. Слишком льстивая, чтобы разбудить в нем захватнический инстинкт: когда добыча притворяется мертвой, хищник теряет интерес. Но теперь, загорелая, с чуть растрепанными волосами, держа под руку мужчину, она стала просто-напросто привлекательной. Настолько привлекательной, что Риммену показалось странным, что, увидев его, она автоматически прижала к себе поближе мужчину, который был с ней. На самом деле должно быть наоборот: мужчина тактично обозначает свою территорию, встретившись с самцом одного с ним возраста и, вероятно, более высокого социального статуса — это после статьи в «Нью-Йоркере».

— Могу я угостить вас бокалом вина, чтобы доказать свою искренность? — спросил Одд Риммен и вопросительно уставился на мужчину — казалось, тот растерялся и пытался сформулировать вежливый отказ, когда Эстер Эббот ответила, что предложение заманчивое.

Мужчина выдавил улыбку — ему как будто кнопка в ботинок попала.

— Но может быть, в другой раз, — сказал мужчина. — Вы ведь уже заходите, а Лувр большой.

Одд Риммен разглядывал несочетаемую пару: она светлая и легкая, с солнечным взглядом, он — темный и тяжелый, как циклон. Как такая привлекательная женщина могла влюбиться в кого-то столь лишенного обаяния — она себе цену не знала? Почему же, знала, он это видел, и до него дошло, что Эстер прижала к себе молодого человека/мужа/любовника, чтобы показать ему: не надо рассматривать этого Риммена как угрозу. А почему ее мужчине нужно подобное заверение? Была какая-то история — распущенность или неверность? Или они про него, неблагонадежного писателя, говорили? Эстер каким-то образом подала находящемуся рядом с ней мужчине сигналы, из-за которых он испугался конкуренции с Оддом Римменом? Это и стало причиной того, что он, как ему показалось, увидел в чужих глазах, — смесь ненависти и страха?

— Я в Лувре бываю часто, поэтому по большей части все уже рассмотрел, — ответил Одд, отплатив дружелюбным и спокойным взглядом. — Пойдемте, я знаю тут местечко, у них бургундское хорошее.

— Прекрасно, — сказала Эстер.

Они нашли ресторан, и еще до первого бокала Эстер стала задавать вопросы, которые, как подозревал Одд, она так и не задала на интервью. Где Одд черпает вдохновение? В какой степени главные герои списаны с него? Основаны сцены секса на собственном опыте или фантазиях? Во время последнего Одд разглядел морщины на лице мужчины (Райан, он рассказал, что работает в посольстве в Париже). Одд отвечал, но не пытался произвести благоприятное впечатление или развеселить, как он обычно себя вел (часто удачно), когда «выступает». Когда он раньше выступал. Но постепенно ему удалось перевести разговор на Эстер и Райана.

Казалось, Райан намеренно не ответил на вопрос о своей работе в посольстве, намекнув тем самым, что занимается чем-то важным и секретным, и с большей охотой рассказал о том, как на международные переговоры повлияли исследования психолога Даниэля Канемана, касающиеся «прайминга» — того факта, что можно с помощью простых средств поместить в голову оппонента идею или мысль, а он этого даже не поймет. Что, если сначала показать человеку плакат с буквами ЕДА, а затем — М_ _О и попросить вписать недостающие буквы, гораздо больше людей напишут МЯСО, а не МЫЛО, если сравнивать с испытуемыми, которым не показали слово ЕДА.