Тварь металась у потолка, что было на нее не похоже, и мне пришло в голову, что ее что-то встревожило прежде, чем я услышала эти шаги. Тяжелые. Чужие. Я даже себе не смогла объяснить, почему определила их именно так. Звук замер возле двери в палату, и она открылась без стука.

Тварь плюхнулась мне на голову, вызвав покалывание ледяных иголочек в позвоночнике. Она ясно пыталась меня предупредить: опасно! Вот только я и сама это почувствовала. Человек, который плотно закрыл за собой дверь и уверенно двинулся в мою сторону, излучал нечто очень неприятное – холодное любопытство.

– Добрый день, Светлана Петровна.

Голос оказался мягким, вкрадчивым, но что-то мне подсказывало, что в случае необходимости он способен приобрести твердость металла. Я помахала визитеру рукой. Наверняка это выглядело легкомысленно. Но чего еще он ожидал? Из-за неудобного воротника на шее я даже кивнуть не смогла бы.

– Очень рад, что вы сохранили способность к коммуникации, – заявил гость, вместо того чтобы представиться. – Давайте так и продолжим: левая рука – «да», правая – «нет». Вы помните, что с вами произошло?

«Да».

Я подняла левую руку, стараясь подавить растущее негодование. Если его прислал вместо себя Максим, то почему он меня не предупредил?

– Вы знакомы с человеком, который на вас напал?

Я не знала, что отвечать. Кто этот человек? А если его прислал не Максим? Может быть, я раскрою тайну следствия, всего лишь шевельнув рукой?

От него странно пахло. Вернее – странно не пахло, почти ничем, за исключением едва уловимого аромата мяты. Никакого запаха – пота, одеколона или другой парфюмерии. Я даже не могла определить, во что он одет, таким стерильным он казался. Обувь не скрипела, шаг был тяжелым, чеканным, размеренным. Так ходят те, кто не встречает перед собой закрытых дверей. Было в этом нечто пугающее – отсутствие образа. Обычно он складывается из всего, что я способна ощутить, и получается довольно цельным, а сейчас я растерялась. Шаги были отдельно, голос – отдельно, намек на запах – тоже сам по себе, а между – висела пустота.

– Вы затрудняетесь с ответом?

Он подвинул стул к моему изголовью и опустился на него.

Судя по звуку, рост был средним, как и комплекция. Новое знание ничего не прояснило.

Я нехотя отреагировала:

«Да».

– Не хотите отвечать?

«Да».

Разозлившись на собственную растерянность, я сунула руку под подушку и вытянула оттуда большой блокнот, к которому Максим вчера привязал бечевкой толстую ручку.

«Кто вы такой?» – накорябала я, не заботясь о красоте почерка, лишь бы буквы не выпадали за поля.

– А! Вот в чем дело! – улыбка изменила его интонацию, но я была уверена, что она существовала только на губах, отдельно от глаз. – Меня зовут Алексей Борисович, я представляю службу государственной безопасности.

Он мог хоть Дедом Морозом представиться, как тут проверишь? Мысль была дельной, но запоздалой, однако что-то мне подсказывало, что, кроме, несомненно, фальшивого имени, остальное было самой что ни на есть невероятной правдой. Перевернув страницу, я нарисовала большой вопросительный знак. Пускай трактует как хочет. Вариантов много: от «мне-то что?» до «что вы желаете знать?».

Он понял правильно. Или на лбу у меня прочитал?

– Светлана Петровна, вас не смущают странные события, которые происходят вокруг вашей персоны в последнее время?

«Да».

– Вы понимаете, о чем я говорю?

«Да».

Интересно, а сам-то он многое понимает?

– Тогда я повторю свой вопрос…

«Да».

Я подняла руку, не давая ему закончить. Молчать было бессмысленно. Я только беззвучно молилась, чтобы Максим, который должен был появиться с минуты на минуту, успел застать странного гостя.

– Вы действительно опознали этого человека по запаху?

Интересно, что он еще знает?

«Да».

– Вы дали понять, что узнали его?

«Да».

– И после этого он на вас набросился?

«Да».

– Он что-то говорил?

«Нет».

– От чего, по-вашему, он умер?

Я не пошевелилась, вся превратившись в слух. По коридору быстрым шагом шел Максим.

– Что с вами, Светлана Петровна? – проявил холодное беспокойство Алексей Борисович.

Дверь открылась. В палате повисла долгая пауза. Тварь наконец-то сползла с меня и вернулась обратно к потолку. Интересно, догадывался ли мой самоуверенный и любопытный гость о том, какая опасность угрожала ему самому? Слепая и немая бомба замедленного действия, вот кем я теперь стала.

Прежде чем они вышли в коридор, я попросила закрыть окно. Надеюсь, что никто не догадался, зачем именно. Шум с улицы помешал бы мне расслышать, о чем Максим будет говорить с Алексеем Борисовичем, а оставаться в неведении я больше не желала. В конце концов, это ведь меня пытался убить чокнутый стрелок из «Уюта»!

Я остро пожалела, что не могу видеть того, как Максим вошел в палату и обнаружил в ней нежданного гостя! Я всей кожей почувствовала, как мгновенно наэлектризовался воздух между ними двумя. А потом Максим выдавил насквозь фальшивое: «Здравствуйте, вы – знакомый Светы?» И человек-невидимка с секундной задержкой выложил капитану свою версию про государственную безопасность. В отличие от меня Максим мог проверить его слова, что и сделал, попросив документы. Градус накала возрос – капитан был здорово рассержен, гость – напряжен. Скорее всего, он не ожидал такой встречи здесь и сейчас.

Я гадала – как себя вести? По идее афишировать нашу с капитаном дружбу не стоило. Тогда я – всего лишь единственный свидетель в его расследовании и пострадавшая к тому же от рук убийцы, а он здесь официально? Всего секундой позже Максим подтвердил мои мысли:

– Простите, Светлана Петровна, я не поздоровался. Вам лучше?

Я написала большое «да» в блокноте и перевернула лист.

Алексей Борисович шевельнулся на стуле. Я готова была поклясться, что он прожигает взглядом исписанную половину блокнота в желании узнать, о чем мы с капитаном говорили раньше, ведь было ясно – говорили. Понятно, что выяснять, кто и зачем явился в мою палату, при мне они не стали.

Слышно было плохо, но разобрать слова я все-таки смогла.

– Капитан Дежин, вас должны были уведомить о моем визите. На завтра, на девять утра назначена встреча.

– Никаких уведомлений я не получал, – ответил Максим.

Это прозвучало резко, даже дерзко. Судя по всему, собеседник ему активно не нравился.

– Значит, еще получите.