А еще в первый раз ее вырвало прямо на песок. Вот так. Она обводит глазами песок, в поисках подходящей воронки, но Найра уже протягивает ей свернувшегося ракушечника.

— Вот. — говорит она: — отлично получается, командир.

— Ну да. Конечно. — ворчит Лоа, доставая нож. Сперва — снять уже мертвого ракушечника. Обрезать нервные окончания, существо падает вниз, упасть на колени вслед за ним, выхаркивая темно-зеленые внутренности и нити, выворачиваясь наизнанку и заходясь в кашле. Встать и вытереть рот, не глядя на Найру, которая умудряется, даже выхаркивая нити ракушечника — сохранять достоинство. Так же, не глядя — протянуть руку, в которую Найра вкладывает эту мерзкую тварь. Взять ее, именно взять, а не забросить куда подальше с проклятьями. Затем — три быстрых движения лезвием, ракушечник разворачивается на ладони, теперь вспороть нежную кожу на брюшке и вот он момент, который она ненавидит больше всего — прижать эту отвратительно пахнущую, склизкую, все еще шевелящуюся массу к лицу! Задержать дыхание, сдержать кашель и рвотный рефлекс, позволить твари проникнуть внутрь, глубже, еще глубже.

— Такое чувство, будто меня изнасиловали. — наконец говорит Лоа, вытирая слезящиеся глаза: — чертовой твари обязательно проникать везде своими щупальцами?

— Это что еще. Говорят, что те же расджеки при нападении во все естественные отверстия тела сперва лезут и выедают человека изнутри. Высасывают. Это ж пустыня, а внутри тебя прохладно и влажно и еды вдоволь. — отвечает Найра, которая уже поменяла свое существо и теперь щеголяет нежно-зеленым цветом панциря ракушечника, закрывающим низ лица.

— Отвратительно. Как тут люди живут? — Лоа встает и продолжает путь. Вдоль следа. Дальше на запад.

— Здесь уже не живут. Кочевники вдоль кромки Пустошей всегда ходят, на перепаде температуры и давления, они же каплеобасов пасут, им трава нужна, там, где саванна, а тут совсем пустыня. Ракушечников полно, но они ж несъедобные. — говорит Найра, прижимая ладонь ко лбу: — мы уже довольно глубоко в Пустоши зашли. И как у этого урода получилось так долго Скоростным Путем бежать? Наверное, помер уже.

— У каплеобасов мясо жесткое. Варить его нужно часа два, пока мягким не станет. — говорит Лоа, делясь своим единственным знанием о природе Пустошей и саванны. И то, это знание она от полкового повара получила, когда по молодости наряды на кухне отбывала. Замачивали они сперва это мясо в легком растворе винного уксуса, а потом варили полдня, только тогда жесткие волокна поддавались зубам. Все равно потом жалобы были на то, что «не прожевать». Ну, да это ж полковая кухня, а не ресторан, жрите что дают, амазонки, порежьте помельче, у вас же ножи есть. Бывало и похуже варево, ели да молчали.

— Кочевники знают способ. — замечает Найра: — просто закапывают его в землю на два-три дня, чтобы хищники не сожрали, а потом достают, оно уже мягкое. За это время мясо чуток разложиться успевает, говорят так лучше усваивается. Есть даже такое блюдо, когда в шкуру каплеобаса сперва птиц убитых складывают, вместе с перьями, потом — чуток извести, обмазывают их. Дальше — внутренности каплеобаса, очищенные от содержимого, а уже потом — мясо, отделенное от костей. Все это зашивают и зарывают в землю на месяц. Потом выкапывают. Праздничное блюдо, карвак называется.

— Во имя Святой Александры, да за что ты со мной так⁈ — Лоа едва сдерживает рвотный позыв, от одного только представления о запахе такого блюда. Запахе и виде. Картинка, где грязные кочевники склоняются над таким «праздничным» блюдом и едят его прямо руками — била прямо в мозг. Вот прямо сидят вокруг костра, в звериных шкурах, полуголые, волосатые, а в центре — Найра. Тоже руками ест. Ужас.

— Не так уж и плохо на вкус. Травы если вложить, то и душка не чувствуется почти. — говорит ее заместительница, но увидев, что Лоа позеленела — поспешно переводит тему разговора: — немного осталось, командир. Совсем чуть и… в сторону! — последнее слово она кричит, отпрыгивая, словно мячик, брошенный с силой и отскочивший назад. На том месте, где она только что стояла — вздымается облако песка, слышится глухой удар.

— В сторону, сказала же! — Найра толкает Лоа Ти, они падают вместе, рядом раздаются звуки ударов в песок и вздымаются песчаные фонтанчики.

— Бежим! — она вскакивает, хватает своего командира за руку и тащит за собой. Лоа оглядывается. Позади них пески вскипают фонтанчиками пыли.

— Что это такое⁈ — кричит Лоа, прибавляя ходу.

— Беги, командир! — Найра поддает и Лоа поневоле — ускоряется вслед за ней.

— Вперед! Вон туда! — она показывает на обломки скал, торчащих из песков под углом, образующих некий навес, они бегут, удары и пылевые облака вокруг них становятся все чаще!

Наконец Найра влетает в тень под скалой, протыкает ножом какую-то треугольную тварь с плоской головой, раздавливает ее ногой, втаскивает сюда же командира. Осторожно выглядывает из-под навеса и тут же прячет голову обратно, пески вокруг вскипают пылевыми облачками, будто дождь прошел. Что-то ударяется о камень и небольшие осколки брызгают во все стороны, ракушечник на лице у Лоа — выгибается и отваливается, потянув за собой свои зеленые нити из глотки и носа, она падает и закашивается, выхаркивает остатки нитей. Переворачивает упавшего ракушечника, осколки камня посекли ему панцирь и перебили нервные окончания, он мертв. Лоа смотрит на камень, на плоском основании — выбоина, словно в него выстрелили из огнестрельного оружия. Но чем? Она оглядывается по сторонам и видит неподалеку короткий шип, вернее — стрелку. Берет ее в руки. Тяжелая и теплая.

— Эсквирль. — бросает Найра, оглядываясь по сторонам: — повезло что скала неподалеку была. Везунчики мы с тобой, командир.

— Что за тварь такая? — спрашивает Лоа, взвешивая стрелку в руке и разглядывая ее со всех сторон. Острый наконечник, нисколько не затупившийся от удара о камень, рудиментарное оперение, с винтовой направленностью, падая сверху эта стрелка будет закручиваться. Это придает ей стабильность.

— Летатель. Выращивает на себе вот эти вот штуковины, — Найра кивает на стрелку в руке у Лоа: — прямо в крыльях. Их у него тысячи. А потом — сбрасывает с высоты. Ждет, когда жертва умрет.

— И спускается позавтракать. — кивает Лоа: — все понятно.

— Вообще-то… — колеблется Найра: — никто не видел, чтобы они спускались. Никто вообще не видел их вблизи. У них чрезвычайно острое зрение и они парят очень высоко.

— Надо же ему как-то есть, эсквирлю твоему. — замечает Лоа: — значит спускается. Просто очень осторожная тварь.

— Наверное. — вздыхает Найра и обнимает руками коленки: — ну вот. Теперь тут сидеть придется, пока не улетит. На открытой местности с ним над головой — чистая смерть. Так что лучше ночи дождаться. Чтобы наверняка.

— Вот же. — Лоа вдохнула воздух пустыни без ракушечника и тут же закашлялась.