Я люблю охоту. Рыскаю по улицам и высматриваю жертву – вкусное мясо. Женщины из Куинса красивее всех. Я – вода, которую они пьют. Я живу охотой. Это моя жизнь. Кровь для папы.

Мистер Борелли, сэр! Я не хочу больше убивать. Не хочу, но должен, во имя тебя, отец.

Я хочу трахнуть весь мир. Я люблю людей. Я не принадлежу земле. Верни меня к скотам.

Люди из Куинса, я вас люблю и желаю всем счастливой Пасхи. Благослови вас Бог и в этой жизни, и в следующей. И до свидания. Доброй ночи.

ПОЛИЦИЯ, побойся моих слов:

Я вернусь!

Я вернусь!

И узнаете меня – 6ах-бах-бах-бах-бах – ах!

Ваш в убийстве

Мистер Монстр».

30 мая 1977 года обозреватель Daily news Джимми Бреслин получил рукописное письмо от человека, который утверждал, что он и есть тот самый «Убийца 44-го калибра из новостей». Письмо тут же отправили в Инглвуд, Нью-Джерси. На оборотной стороне конверта аккуратным почерком, строго посередине, в четыре строки, были такие слова:

Кровь и Семья,

Мрак и Смерть,

Абсолютный Порок,

44-й калибр[10]

Содержание письма было следующим[11]:

Привет из сточных канав Нью-Йорка, которые заполнены собачьим навозом, блевотиной, прокисшим вином, мочей и кровью. Привет из сточных труб города Нью-Йорка, которые проглатывают все эти деликатесы, когда уборочные машины смывают их с улиц! Привет из трещин и щелей на тротуарах города Нью-Йорка! Привет от насекомых и прочей нечисти, которая обитает в этих щелях и питается кровью убитых, что просачивается туда!

Би Джей, я принес тебе это письмо, чтобы ты знал, что я ценю ваш интерес к последним ужасным убийствам 44-го калибра. Я также хочу сказать вам, что я читаю вашу колонку ежедневно, и нахожу ее весьма познавательной. Скажи мне, Джим, что было у вас двадцать девятого июля[12]? Вы можете забыть обо мне, если вам хочется, потому что я не стремлюсь к публичности. Однако вы не должны забывать Донны Лауриа, и вы не можете позволить людям забыть ее. Она была очень, очень милой девушкой, но Сэм жадный парень, и он не позволит мне прекратить убивать, пока он не насытится кровью.

Мистер Бреслин, не думайте, что если вы не слышали какое-то время обо мне, то я отправился на покой. Нет, я все еще здесь. Как зловещий призрак в ночи, жаждущий, голодный, почти не отдыхающий, полный желания порадовать Сэма… Я обожаю свою работу…

Теперь пустота заполнена. Возможно, мы должны будем встретиться лицом к лицу как-нибудь, или, вероятно, в этом случае меня поразит пуля 38-го калибра. Что, если я достаточно удачлив, чтобы встретиться с вами и рассказать все о Сэме, познакомить вас с ним? Мы ведь с вами похожи, мистер Бреслин. Слишком похожи. Зовут его «Сэм Грозный». Не знаю, что принесет мне будущее, наверное, я должен сказать «встретимся, когда увидите мою следующую работу»? Помните о госпоже Лауриа. Спасибо. С головы до пят в их крови. Вот некоторые имена, чтобы помочь вам. Передайте их инспектору для использования N.C.I.C[13]: «герцог смерти», «изворотливый король зла», «22-й ученик ада» – насильник и душитель молодых девушек.

P.S. Пожалуйста, сообщите всем детективам, работавшим над этим убийством, чтобы оставались.

P.S. Джей Би, пожалуйста, передайте детективам, работающим по этому делу, что я им желаю удачи. Держитесь, думайте позитивно, поднимайте свои задницы и ройте землю, стучитесь в гробы и т. д. После того, как меня поймают, обещаю купить всем ребятам, работавшим по этому делу, по новой паре обуви, если, конечно, смогу получить деньги. Сын Сэма[14].

(Дэвид Берковиц)

Я хочу заняться любовью с целым миром. Я люблю людей. Я не принадлежу земле.

Дэвид Берковиц

Меня зовут Давид Берковиц, и я заключенный тюрьмы с 1977 года. Я должен буду провести здесь всю оставшуюся часть моей жизни. Я тот самый печально известный убийца, которого пресса окрестила «сыном Сэма».

Это произошло в 1987 году, когда я был в холодной одиночной камере. Тогда Бог овладел моей жизнью. Тогда началась моя история.

Начиная с самого раннего детства моя жизнь, казалось, вышла из-под моего контроля. Я был диким и разрушительным животным, а не ребенком. Мать не могла справиться со мной. Отец вынужден был прижимать меня к полу, чтобы я успокоился. В школе я был настолько сильным и неуправляемым, что учитель вынужден был заломить мне руки и выкинуть из своего класса. Я часто дрался. Иногда мог начать кричать без причины. В детстве я столкнулся с тяжелыми приступами депрессии. В конце концов моих родителей вызвали в школу для беседы и попросили отправить меня к детскому психологу, иначе меня вынуждены будут исключить. Мне пришлось ходить к психологу раз в неделю в течение последующих двух лет, но эти сеансы терапии никак не помогли исправить мое поведение.

Мысли о самоубийстве часто приходили мне в голову. Иногда я проводил время, сидя на подоконнике, свесив ноги за борт. Мы жили на 6-м этаже старого дома. Когда мой папа видел, что я делаю, он орал на меня, чтобы я немедленно слез оттуда. Я понятия не имел, что с этим делать, впрочем, как и мои родители. Они заставили меня поговорить с раввином, учителями и школьными психологами, но из этих разговоров ничего путного не вышло.

Когда мне было 14 лет, моя мать заболела раком. Болезнь убила ее буквально за несколько месяцев. У меня не было братьев и сестер, поэтому мы остались вдвоем: я и отец. Чтобы заработать на жизнь, он был вынужден работать по десять часов в день шесть дней в неделю. Мы очень мало времени проводили вместе.

По большей части наша семья держалась на матери. Она была оплотом стабильности и благополучия. Теперь, когда она ушла, моя жизнь быстро пошла под откос. Смерть матери исполнила меня гневом. Я чувствовал безнадежность и отчаяние. Периоды депрессии стали более интенсивными, чем когда-либо до этого. Я стал еще более непослушным и стал прогуливать занятия, и в администрации заговорили о моем отчислении.