План действий врача-философа должен быть таковым:

Исследование страдания (диагностика): необходимо установить форму недовольства данной личности. На этом этапе применяются методики психологических исследований личности, в частности, например, учение об эмотивных состояниях, классификации видов недовольств (симптомы, причины).

Терапия: предполагает устранение причин недовольств (этиология). В этих целях используются средства внушения и гипноз.

Диэтетика: диета для недовольного с целью повышение настроения.

Гигиена: имеет целью научить человека способности проживать жизнь с наибольшей возможностью к радости и с минимумом недовольства с использованием педагогических методов.

Врач – философ должен смотреть на пациента глазами той личности, которой оказывается терапевтическая помощь, его цель заключается в том, чтобы расширить права личности и ограничить ее обязанности. Необходимо научить «пациента» превращать жизнь в эстетическое наслаждение и творчество. При этом самым элементарным социальным благом личности является свобода вступления в общество, а значит и выхода из него.

Таким образом, в задачи философской педагогики входит вырабатывание в процессе воспитании здорового отношения к совершившемуся, основанного на убеждении, что все в жизни можно исправить или начать заново. Подобно тому, как в творчестве художника, бросившего в огонь неудачную картину, есть возможность написать новую.

Выводы

1. Правила социальной коммуникации часто приводят к коллапсу идентичности, одиночеству и отчуждению.

2. Ошибка психологии – признание эгоцентрического сознания.

3. Для классической психологии проблема одиночества является неразрешимой.

4. Метафизический уровень субъективности человека актуализирует для современной науки перспективы прогресса познания.

5. «Философская клиника» – терапия современного человека.

Сегодня возрастает необходимость и важность оформления проблемы одиночества в отдельную тему, так как современное общество неизбежно «производит» одиночество. В самом общем виде можно сказать, что одиночество – это наиболее драматическая манифестация недостатка социальности, по своей природе превосходящая феноменальное и проблематическое.

Быть одному и одним, понимая это позитивно или негативно, означает специфичный и изначальный способ человеческого бытия. Если бытие «с другим» есть первый способ человеческого бытия, то бытие «в одиночку» есть способ второй.

В социальном срезе проблема одиночества не так проста, как это может показаться на первый взгляд. Это не простое состояние социальной изоляции или уникальности существования. Проблема одиночества связана с наиболее глубокими противоречиями, присущими человеческому бытию, поэтому до конца определить что есть одиночество весьма проблематично. Для продолжения исследования необходимо задать себе немалое количество вопросов. Например, почему проблема одиночества чаще всего не рассматривается в контексте анализа культуры? Обусловлено ли это изменением общественного характера? Является ли проблема одиночества «призмой», через которую можно рассматривать определенный круг проблем как отдельного человека, так и Мира в целом? Возможно ли «снятие» проблемы одиночества в современном социально-философском дискурсе?

На мышление человека XX века повлияло наследство картезианства с его оправданием рационализма, логоцентризма, научности и механицизма. Это наследство было ориентировано на деперсонализацию человека и общества в целом. Все те, кто придерживался метафизики тождества и схожести в философской теории, были ошеломлены перспективой разнообразия и различия. В конце концов природа одиночества укореняется в принципах индивидуализации (в физическом, ментальном и духовном плане). Для Э. Фромма осознание себя как отдельной сущности есть «источник тревоги». Единственное спасение – это сущностная интеграция с «Другим», включая неоднозначное единство в метафизическом монизме, где все существа, в конечном счете, становятся одним. Это стремление к последнему структурному единству приведет к единственности (одинокости). Новая парадигма в социальных науках связывается с возникновением феноменологической философии Гуссерля. Тенденция смены парадигмы проявляется в том, что вся философская ситуация нашего столетия восходит, в итоге, к критике проблемы сознания. По этой причине представляется уместным обозначить некоторые варианты возможного рассмотрения проблемы одиночества в контексте современных теорий, изучающих проблему сознания. В основании перечисленных ниже тезисов лежит принцип о том, что достигнуть единства с «Другим» невозможно ни метафизически, ни и через функцию сознания. Сознание сконструировано таким образом, что одиночество есть его a priori, то есть это абсолютно универсальный и необходимый принцип сознания. Одиночество – это та призма, через которую мы постигаем и оцениваем реальность, хотя и не осознавая ее самое. Ни одна теория сознания не объясняет, как индивид может «дотянуться» до «Другого» или преодолеть само это сознание. По Сартру, человеческое сознание – дыра в Бытии, то есть ничто. Сознание (как поток) вынуждено схватывать полноту Бытия, чтобы заполнить недостаток, дефицит не-Бытия. Чтобы обмануть одиночество, индивид пытается объединить сущность и ничтожность сознания с полнотой Бытия (Бытие – для себя). Но союз этих онтологических полярностей невозможен потому, что как и «внутренняя ничтожность» сознания, так и «изобилие Бытия» есть проявление двух свобод, в то время как слияние свобод невозможно. В одиночестве сознания индивид и слишком закрыт для собственной самости, и слишком далек от других, чтобы знать их или быть познанным ими. Конечно, определенное знание существует, но оно эфемерно и поверхностно, это скорее прозрачность познания, чем очевидность и ясность. Некоторые элементы познания и самосознания допустимы, они удерживаются в бессознательном, но их невозможно восстановить через тот или иной тип познания. Так, Юнг ввел понятие «архетипа» – коллективного бессознательного, включающего в себе слова, которые комбинируются и рекомбинируются в воображении. Архетипический язык – это тот язык, который понятен всем «одиночкам» человечества. Необходимо в игре воображения зафиксировать Момент, в который появляется мостик между «внутренним» и «внешним». Рефлексивная функция сознания приводит к тому, что самость поймана в непреодолимо – ограниченную паутину своей само-рефлексивности и поэтому непоправимо отрезана от других измерений самости. Это то, что Гуссерль назвал трансцендентальное Эго, а Кант – «вещь в себе». Феноменологические модели сознания не разрешают проблематичности бытия самости. Сознание естественно направлено на «Другого» (интенциональность сознания), но не достигает желаемой интимности с ним. Бихевиаристское определение сознания, исходя из его природы, еще надежнее гарантирует радикальную изоляцию. Сознание против «иного» ограничено вечностью материи.